Архив рубрики: Тема номера

Сколько птичек останется?

На прошедшем 20 октября круглом столе представители калининградского бизнеса обсудили возможное внесение поправок в Налоговый кодекс, которые сократят льготы для новых резидентов Особой экономической зоны

В сентябре Министерство финансов подготовило поправки в Налоговый кодекс, которые урежут льготы для новых резидентов Особых экономических зон, в том числе калининградской. Планируется, что в ноябре эти предложения получат оценку регулирующего воздействия. Если поправки будут приняты Правительством РФ, то вступят в силу уже с 1 января следующего года и коснутся компаний, которые станут резидентами после этой даты. Коротко – для инвесторов это означает, что льготы, которые они получат в ОЭЗ, должны быть равны объёму их вложений в тот или иной проект.

Круглый стол, прошедший 20 октября в стенах медиагруппы «Западная пресса», собрал представителей различных отраслей калининградского бизнеса. Его участниками стали президент Калининградской торгово-промышленной палаты Феликс Лапин, президент Союза промышленников и предпринимателей Калининградской области Андрей Романов, президент Ассоциации иностранных инвесторов Калининградской области Стефано Влахович, президент Балтийского делового клуба Виталий Багаманов. Также приняли участие вице-президент холдинга АВТОТОР Дмитрий Чемакин, депутат калининградского заксобрания Александр Орехов и омбудсмен IT-бизнеса в Калининградской области Антон Бурак. Большинство из участников круглого стола уже подписались под обращением к председателю Правительства РФ Михаилу Мишустину по поводу негативного влияния поправок на развитие калининградского бизнеса.

Задачу круглого стола сформулировала его модератор, главный редактор «Королевских ворот» Любовь Антонова:

– Мы хотим, чтобы вы донесли своё мнение о том, как калининградский бизнес относится к поправкам в налоговый кодекс. Не знаю, возможно ли в нынешних условиях влиять на какие-то решения, но есть повод высказаться на эту тему.
Бизнесмены и чиновники обсудили вероятные последствия принятия поправок, вспомнили мировые инвестиционные практики, а также обсудили цинизм и самозанятость.

Любовь Антонова:

Со слов губернатора, который на днях выступал на Балтийском бизнес-форуме, мы узнали, что в Калининградской области наблюдается инвестиционный бум. До этого мы такими терминами, кажется, не пользовались. Однако известно, что в 2021 году калининградская ОЭЗ входила в топ-10 мировых экономических зон как одна из лучших. Ни бум, ни место в рейтинге терять не хочется. Какие риски вы видите в этих налоговых поправках, что они принесут? Может, не так страшен чёрт, как его малюют?

Феликс Лапин

Феликс Лапин:

Я хочу процитировать Стефано Влаховича. Он на площадке Торгово-промышленной палаты загадывал такую задачку: на дереве сидело девять птиц, охотник выстрелил – убил одну. Сколько птиц на дереве осталось? Это первое, что делает внесение этих поправок даже не в правовое, а в информационное поле. И мы, все присутствующие здесь, кто был подписантом обращения в адрес премьера [Мишустина], мы писали, что недопустимо такие вещи пускать в эфир. Это пагубно отражается на планировании – как производственном, так и инвестиционном. Второе: если мы говорим о предлагаемых поправках в наш закон (116-й ФЗ об Особой экономической зоне в Калининградской области. – Ред.), основа разработки условий хозяйствования на этой территории всегда была за Министерством экономики. Они понимали, как может строиться бизнес в определённых географических и геополитических ограничениях. Прямые льготы были предоставлены территорией на покрытие дополнительных издержек. Есть экономисты, которые понимают процессы, есть финансисты, которые понимают вложения. А есть учётчики, которые посчитали, что бюджет может потерять. А он может потерять ещё больше, потому что в бюджете этих денег попросту не будет, как тех самых птиц на дереве. Сегодня любой инвестор понимает горизонт планирования. Это около 15 лет. Ему дают возможность вложиться и пройти убыточный период становления предприятия. И, в принципе, этого хватало бы для реализации инвестиций, плюс покрытие издержек, связанных с необходимостью прохождения либо морского пути, либо переезда, связанного с таможенным оформлением. Это было понятно и инвестору, и кредитному институту, который разделял риски инвестора. Все участники процесса понимали, что у них получается в эти 12-15 или больше лет. Сегодня предлагается следующее: на ту сумму, которую ты вложишь, ты можешь недоплатить налоги. Региональный бюджет – самый большой выгодоприобретатель в этой истории: у него рабочие места, а это стабильность, у него подоходный налог, у него есть поддержка своего рынка и так далее. Понять, для чего сделаны эти поправки, я не могу. Как специалист, рождённый в структуре финансов, не понимаю этот подход вообще.

На дереве сидело девять птиц, охотник выстрелил – убил одну. Сколько птиц на дереве?

Любовь Антонова:

То есть льгот, компенсирующих географическое положение Калининградской области, для новых предприятий не будет?

Феликс Лапин:

Будет налоговый вычет. Сколько вложил, столько и получил. Но это не работает.
Любовь Антонова: Риски состоят в том, что инвестиции сократятся?

Андрей Романов

 

Андрей Романов:

Риск в том, что бизнес-климат в регионе будет непонятный. Хоть эти поправки теоретически и касаются новых предприятий, но я понимаю, что любой сегодняшний предприниматель понимает это следующим образом: [если возможно изменить налоговый режим будущих предприятий], что мешает что-нибудь поменять в рамках действующего бизнеса? Мы это видим через те же самые экспортные пошлины, которые были введены с 1 октября и которые очень серьёзно влияют на действующий бизнес. Поправки – абсолютно непонятная инициатива. Зачем-то минфин пытается вмешаться в регулирование, в основном, региональных доходов. Какая особенность Калининградской области? В конце 1990-х область была первым и фактически единственным субъектом, где этот режим действовал. Это давало определённые преференции предприятиям, инвесторам, но эти преференции как раз компенсировали дополнительные издержки. Сейчас очень часто в Калининградской области звучит мысль, что закон не действует, преференций нет, но это не так. Преференции есть и за последние десятилетия их даже увеличивали. Но надо представлять, что параллельно в России шёл другой процесс: в стране массово создавались новые особые экономические зоны, которые, по большому счёту, имели тот же набор преференций, что действуют на территории нашего региона. В итоге получается, что каждый производитель, который находится в Калининградской области, на общем рынке России или на экспортном рынке, конкурирует с предприятиями, которые находятся в таких же условиях, но у них нет дополнительных транзакционных издержек. Поэтому, мне кажется, раз этот вопрос снова поднялся, нам нужно постараться заявить о том, что Калининградская область не может работать в тех же условиях, которые есть в России. Потому что в этом случае мы не будем конкурентоспособны. У нас должны быть дополнительные инструменты, позволяющие развиваться.

Любовь Антонова:

Вы говорите, что в контексте поправок мы рискуем не получить не только новые бизнесы, под ударом и «старые» резиденты?

Андрей Романов:

Давайте так: по итогам 2022 года объём валового регионального продукта составил 93% по отношению к 2021 году. Это одно из самых сильных падений из всех регионов России. И формат деятельности ужесточается каждый день и каждый час. При этом я восхищаюсь предпринимателями Калининградской области. На прошлой неделе мы с Центро­банком проводили коммуникационную сессию и перед ней сделали блиц-опрос о планах предпринимателей. Одним из вопросов был такой: как вы планируете и корректируете свою деятельность, исходя из текущей экономической и денежно-экономической ситуации? 60% представителей предприятий сказали, что они инвестиции останавливают или сокращают. Но 40% продолжают инвестировать. Кто-то меняет свои подходы и приоритеты, но продолжает это делать. Вообще в сегодняшних условиях то, что 40% предприятий продолжают инвестировать, в моём понимании, это подвиг. Это то, что имел в виду Антон Алиханов, когда говорил, что у нас инвестиционный бум.

Феликс Лапин:

В созданных в России территориях опережающего развития и свободных экономических зонах в реальности льготы даже выше, чем в Калининградской области. Не надо забывать, что, скажем, Ульяновск находится в центре России. Вокруг 140-миллионный рынок без всяких таможенных, административных и транспортных барьеров. Большое количество рабочей силы. Мы же понимаем, что живём в жесточайшем дефиците рабочей силы. Раньше была нехватка специалистов, сегодня и рабочих не хватает. А там этого никто не чувствует: там жители Смоленска работают в Калуге, для них это достаточно просто. Что касается 40%, о которых сказал Андрей Владимирович [Романов], думаю, со временем будет больше предприятий, вынужденных модернизировать своё оборудование, менять свои технологические процессы с высвобождением рабочей силы. По-другому, в принципе, здесь не выжить. При этом оборудование, которое стоит здесь, востребовано на материковой части России. Его можно достаточно эффективно перенести на другую территорию.

Любовь Антонова:

Помните, через некоторое время, когда начали работать первые калининградские льготы, нас объявили «чёрной дырой»? Провели информационную кампанию и очень сильно эти льготы поджали. Не кажется ли вам, что сейчас происходит что-то подобное: уравнивание всех территорий, постановка всех в одинаковые условия без учёта особенностей? Довольно странно в 2023 году снова напоминать о том, что Калининград – не Рязань.

Стефано Влахович

Стефано Влахович:

В Дубае почти 50 лет назад был проект, который нарисовал путь роста и про который говорили, что это невозможно. В Дубае нет нефти, там пустыня. Песок. Причём плохой песок. Но они сумели сделать привлекательное место, в котором растёт население, куда едут специалисты, открываются рестораны со звёздочками «Мишлен». Потому что там сумели контролировать вредителей. Это, оказывается, очень важный элемент экономического развития. Вредители часто даже не понимают: они сидят в кабинете и придумывают, как застрелить одну птицу, чтобы осталось восемь. Мы говорим о Калининграде и о том, что комплекс законов должен компенсировать оторванность региона. Это неправильный подход. В такой большой стране, как Россия, должен быть инструментарий – коробка разных отвёрток и ключей. Как у Китая есть, к примеру, Гонконг. Калининград создан для того, чтобы привлечь определённую категорию компаний, нужных России. По большому счёту это не вредит другим регионам страны и это привело к инвестициям, которых иначе вообще бы не было. Содружество «Соя» не построило бы здесь завод и не построило бы его в Рязани, если бы не было закона [об особой экономической зоне]. Менять ценник в меню во время ужина не способствует появлению новых клиентов. В структуре точно должен быть механизм, который будет в состоянии останавливать вредителей. И этот элемент в данный момент отсутствует. Какой-то мелкий чиновник из стороннего министерства может прийти и начать бить кувалдой по цилиндрам нашего двигателя. Если мы это не можем остановить, то Дубая здесь не будет.

Любовь Антонова:

Считаете, не будет новых инвестиций?

Стефано Влахович:

Когда мы с Николем Николаевичем Цукановым (губернатор Калининградской области в 2010-2016 годах. – Ред.) поехали агитировать китайцев инвестировать в Калининградскую область, мы оказались в Макао. Там мы встречались с известными китайскими инвесторами-миллиардерами. Я делал презентацию о том, какой прекрасный регион Калининградская область. Сын одного из инвесторов (игрового бизнеса. – Ред.) сказал, что бывал в Калининграде. Его сначала задержали в аэропорту «Храброво», затем отпустили. Потом он поехал в игорную зону, и увидел, что никакой инфраструктуры там нет. Николай Николаевич говорит: при такой инвестиции какая разница? Вы можете сами кабель проложить. А тот ему ответил: это не наш бизнес. Наш бизнес – казино. Кабель – не наше дело. Развернулся и ушёл. А это человек, который мог миллиард долларов поставить на кон. Инвестиционную привлекательность создаёт очень много элементов.
Андрей Романов: Любое действующее предприятие, если перестаёт инвестировать, умирает. Цикл – 10, максимум 15 лет. Любое действующее предприятие, имеющее стратегию развития, обязано инвестировать.

Стефано Влахович:

Вы знаете, я восемь лет учился в интернате у католических священников. Это очень хорошая школа, которая учит цинизму и всяким другим вещам, они вам потом в жизни понадобятся. Помню конференцию францисканских священников, которая была заманчиво названа «О сексе в семье». Священники собрались обсуждать секс в семье при том, что реально никто из них к этому делу отношения не имеет. Когда я читал о предложении минфина, подумал, что это совещание францисканцев, никто из которых не продал в своей жизни ни сосиски, не понимает, как это делается, но они обсуждают, что нам нужно и не нужно.

Любовь Антонова:

На недавней встрече [основатель холдинга АВТОТОР] Владимир Щербаков говорил о новых проектах, по сути о перелицовке предприятия, стратегии на ближайшие несколько лет. Что теперь произойдёт с проектами, если поправки в налоговый кодекс всё же появятся? Много новых инвестиций должно было быть.

Дмитрий Чемакин

Дмитрий Чемакин:

Для начала хочу отметить, что это нормально, когда совершенствуются какие-то узлы. Но отсутствие механизма расчёта последствий, глубоких последствий, без оценки того, как это повлияет на весь процесс, без взятия на себя ответственности за это… Любое дело, не доведённое до ума, само дойдёт до абсурда. Можно что-то менять. Есть профессиональные институты: минфин, минэк, бизнес-сообщества. Они предлагают изменения. Но за каждым предложением такого рода должен быть расчёт последствий, который надо защитить. Иначе мы входим в тёмную зону. Давайте нырнём в реку, не зная, что на дне, – примерно к этому нас проект поправок подталкивает. Может быть, там действительно хорошая глубина и мы получим удовольствие от плавания, а может, и нет. Готов ли бизнес так рисковать? Конечно, нет.

Любовь Антонова:

А что вы думаете по поводу влияния этих поправок на работающий бизнес?

Дмитрий Чемакин:

Конечно, будет прямое влияние. Формулировка, что поправки не касаются тех, кто уже работает, лукавая. Она лукавая не просто с точки зрения правил работы предприятий и экономики, что очевидно, ведь существует инвестиционный цикл, который должен возобновляться. Мы, по сути, стоим на пороге перестройки. Внешние условия настолько изменились, что перестройка любой отрасли будет кардинальной. А любая перестройка – это инвестиции. Поэтому это, конечно, будет касаться всех. И тех, кто планирует какие-то реинвестиции, и тех, кто будет входить с новыми инвестициями. Что касается проектов АВТОТОРА. Мы столкнулись с тем, что технологический передел компании, выход на новые рынки привели к решению акционеров о строительстве 12 новых заводов. Проекты этих заводов стали резидентами ОЭЗ, это инвестиции на десятки миллиардов рублей в новые технологии. Мы видим, что мы сделали хороший задел, его будем реализовывать какое-то время. Но следующие проекты будут рассчитываться по другой бизнес-модели. Принятие решений станет неочевидным. Как говорят, верблюд – это арабский скакун после согласования. Мы не знаем, что будет дальше. На мой взгляд, важнейший риск – это цинизм и пренебрежение развитием области.

Любовь Антонова:

А в чём цинизм?

Дмитрий Чемакин:

В этом законе есть два момента: новые участники не будут получать льготы и развитие области будет зависеть от того, кто сколько дал и сколько за это получил. Второй пункт затрагивает будущее. Мы, наверное, единственный субъект, который претерпит самые серьёзные изменения с точки зрения перестройки. Ранее – в 1996-м, 2006-м, 2016 годах – этим изменениям предшествовал экономический расчёт, механизмы компенсации. Цинизм в том, что сейчас это не обсуждается. Может быть, это рабочий механизм, но нежелание объяснить, нежелание создать дискуссию в бизнес-сообществе на профессиональной основе – в этом есть некоторое пренебрежение. А самое главное – мы вошли в сферу обсуждения будущего Калининградской области, но сами этого не понимаем. Надо совершенно чётко ставить вопрос: мы готовы говорить о будущем Калининградской области, её стратегическом развитии, если в результате системной работы и расчётов увидим, что этот [новый] механизм будет эффективно действовать. Тогда мы с ним согласимся. Это будет более профессиональный подход.

Любовь Антонова:

Это, кстати, хорошее напоминание о переходном этапе в 10 лет от старого закона об ОЭЗ 2006 года к его новой редакции 2016 года. Хотя и тогда говорили, что не успели и не подготовились.

Дмитрий Чемакин:

Но был диалог, была дискуссия! Сегодня обсуждения даже не предлагается.

Любовь Антонова:

Итак, есть Федеральный закон «Об Особой экономической зоне». И есть потенциальные поправки в налоговый кодекс. У представителя законодательного собрания Александра Орехова хочу спросить: не видят ли законодатели противоречия? Верховенством какого законодательного акта следует руководствоваться?

Александр Орехов

Александр Орехов:

В данном случае я принадлежу больше не к законодателям, а к бизнесу, где испытываю все те же катаклизмы. Когда у нас есть чёткая статистика по падению доходов населения, когда у нас есть падение по промышленности, что-то менять в нашей экономике, создавать пропасть для дальнейшего развития – это немыслимо. Нам надо постараться не добиваться обсуждения, а постараться нарисовать картину того, что будет завтра: если эти поправки будут приняты, то завтра будут следующие точки падения, их надо перечислить.

Любовь Антонова:

Законодательное собрание Калининградской области собирается внести отзыв на поправки в налоговый кодекс?

Александр Орехов:

Законодатели – такие же представители бизнеса и населения и просто обязаны сделать это. Мишустину (Председатель Правительства РФ. – Ред.) направили обращение, если не дождёмся ответа, значит, надо на президента выходить и уже чтобы письмо было подписано не тремя объединениями, а полноценный сбор подписей организовать.

Любовь Антонова:

Один из членов БДК, изучив предложения о поправках, заявил, что сворачивает инвестиции в размере 3 млрд рублей. Какое отношение к поправкам в Балтийском деловом клубе?

Виталий Багаманов

Виталий Багаманов:

Как деловой клуб мы встречаемся с подобными объединениями из других регионов – с московскими, питерскими, с других городов. Коллеги, с которыми мы встречаемся, видят большое количество возможностей, поездки по стране в последнее время активизировались. Импортозамещение в России реально происходит. Компании переориентируются и начинают на этом фоне активно расти. Приезжая в Калининград, представители бизнеса оценивают регион с точки зрения того, можно ли здесь найти точки роста, позволяющие эти возможности реализовать. Мы встречаемся, рассказываем о том, как всё обстоит. После этого они уезжают и с их стороны какого-то дальнейшего интереса в развитии бизнеса в регионе не проявляется.

Любовь Антонова:

Чем они это мотивируют?

Виталий Багаманов:

Всё экономически просчитываемо и рационально. Они смотрят на то, на какой рынок будет ориентирован их продукт. Если говорить про калининградский регион, то, безусловно, наш внутренний рынок предельно мал, и ориентироваться только на него не приходится. Раньше калининградские компании нацеливались на экспорт, но география сильно изменилась. Сейчас это по сути страны СНГ либо Россия. Изменилась и логистика: для того, чтобы что-то здесь произвести, необходимо сюда сначала завезти материалы, а потом отсюда вывезти готовый продукт. Это всё сильно корректирует математику. В совокупности эти факторы не дают Калининградской области преимуществ для того, чтобы бизнес приходил из России. Региональные компании, имеющие возможность часть своего бизнеса перенести на территорию основной России, серьёзно этот вариант рассматривают.
Любовь Антонова: Можно попрощаться с Особой экономической зоной и сказать, что она уже инвестиционно непривлекательна?

Виталий Багаманов:

Она инвестиционно привлекательна, если сохранится. Если удастся отстоять особое положение Калининградской области.

Любовь Антонова:

Много говорят о рисках IT-отрасли. В чём они?

Антон Бурак

Антон Бурак:

Многие компании ещё до введения федеральных льгот хотели переехать в Калининград, но тут проблема в том, чтобы был смысл остаться. Есть риск доверия. Самый большой риск – запуск в медиапространство информации о том, что Калининград лишают статуса, льгот, преференций. Конечно, IT для Калининграда – это спасение. Никаких проблем с логистикой: перевёз сюда айтишников, электричество есть, компьютеры поставил – и всё, зарабатываем деньги. Но очень многие крупные компании, которые хотели открывать здесь свои проекты, отказываются в итоге. Мы можем привлекать каких-то «цифровых переселенцев» – людей, зарабатывающих по 300-400 тысяч рублей, чтобы они здесь пожили годик-полтора и оставили какие-то свои деньги. Не больше.

Любовь Антонова:

Выходит, бума IT-отрасли у нас пока не видно?

Антон Бурак:

Нет. Велико недоверие к преференциям и льготам. Какой-нибудь цифровой мегагигант сидит в Москве и ещё лет пять назад выторговал себе те же условия, что и у аккредитованных в Особой экономической зоне компаний.

Любовь Антонова:

В итоге мы не знаем, пройдут эти поправки или не пройдут. Но идея разговора о стратегии развития, очевидно, назрела, потому что мы давно этим не занимались.

Дмитрий Чемакин:

Даже не так. Не то, что давно не занимались. Сегодня необходимо разговаривать. Иначе всё произойдёт без нас.

Алексей Алеев
Фотографии Александра Мелехова
Иллюстрации freepik.com

 

Болевые точки ритейла

 

Всероссийский форум «Дни ритейла на Балтике» собрал предпринимателей 18 и 19 августа в Светлогорске.

В организованном Минпромторгом России мероприятии участвовали федеральные и региональные ритейлеры, поставщики потребительской продукции, эксперты рынка и представители власти. В пленарном заседании «Российский потребительский рынок в условиях неопределённости» участвовал статс-секретарь – заместитель министра промышленности и торговли России Виктор Евтухов.

Олег Пономарёв

– Онлайн-ритейл сегодня – основная движущая сила торговли. Причём не только товаров потребительского рынка, но и тех, которые реализуются в сегментах B2B* и даже B2G**. Сейчас традиционный ритейл переходит в онлайн-режим, так как это одно из самых перспективных направлений, – рассказал Виктор Евтухов. Он отметил также, что пандемия оказалась мощнейшим драйвером развития онлайн-торговли. По его словам, в развитии онлайн-сервисов Россия даёт фору другим государствам.

Объём рынка интернет-торговли в России в ближайшие три-пять лет вырастет в три раза, – заявил президент Ассоциации компаний интернет-торговли (АКИТ) Артём Соколов. По данным АКИТ, за последние несколько лет рост электронной торговли значительно ускорился. В частности, в первом полугодии 2022 года объём интернет-торговли составил 2,3 трлн рублей, увеличившись на 43% в годовом выражении. Если тенденция продолжится, в 2022 году показатель обновит исторический максимум и составит 4,6 трлн рублей.

Директор по работе с ритейлом исследовательской компании «NielsenIQ Россия» Константин Локтев представил презентацию «Потребительские тренды в ритейле». Он проанализировал динамику продаж в Калининграде, Москве и Санкт-Петербурге и ответил на вопрос, почему Северо-Запад чувствует себя хуже остальных регионов.

– Мы долго находились в отрицательных значениях, но в последнее время произошёл положительный рост цен, так как средняя цена за упаковку начала замедляться. У нас есть два региона, где наибольшая динамика продаж – это Юг и Урал. Центр стагнирует, а Северо-Запад всё ещё в минусе на 2%, – утверждает Локтев.   

Олег Красневский

Индекс покупательского оптимизма, демонстрирующий то, как люди оценивают собственные экономические перспективы, вырос во втором квартале на девять пунктов, теперь он составляет 90 пунктов из 200 максимальных. 90 пунктов – «территория пессимизма», оптимистичным являются значения выше 100. Индекс оптимизма состоит из исследования того, насколько люди уверены в перспективах собственного трудоустройства и в личном материальном положении. На данный момент 82% покупателей продолжают находиться в режиме экономии.

Заместитель председателя правительства Калининградской области Дмитрий Кусков говорил о развитии потребительского рынка. По его словам, весомая роль торговли в экономике Калининградской области увеличивается. За два года её доля в ВРП подросла почти на 2%, составив по предварительным итогам 2021 года 12,2%.

Кусков отметил, что на торговлю приходится почти треть официально зарегистрированных в Калининградской области организаций (28,2%) и ещё больше от общего числа индивидуальных предпринимателей (38,5%). Текущее состояние потребительского рынка зампред правительства назвал «устойчивым».

– Вводимые санкционные ограничения, изменения условий доставки товаров не могут не отразиться на состоянии сферы торговли. Например, в текущем году Калининградская область уже сталкивались с «бумом» на стройматериалы, с проблемами с цементом. Наша задача – предупреждать такие ситуации, – сказал Кусков.

Генеральный директор «SPAR-Калининград» Олег Пономарёв  говорил о готовности компании к влиянию санкций, когда с полок ушли товары из Польши, Голландии, Германии, Литвы. «SPAR-Калининград» переориентировался на российского производителя. По словам Пономарёва, эта тенденция не новая, компания повышает долю местной продукции с 2014 года.

– Европейские поставщики самостоятельно перестали отгружать нам товар, прислав вежливые письма со словами, что они не могут продолжать работу. Мы срочно стали искать замену. Освободившиеся ниши пытаются занять производители из Испании, Италии, Сербии, Македонии. Но у стран Южной Европы выросла стоимость перевозки, — рассказал Пономарёв. – Помню, раньше в Калининграде 60% молочки было из Литвы и Польши, казалось – без них не выжить. А сегодня местной продукцией с добавлением федеральных брендов мы полностью закрываем потребности покупателей.

Директор группы компаний «Виктория» Олег Красневский заявил, что в случае полного прекращения зарубежных поставок страхового запаса социальных товаров хватит для бесперебойной работы магазинов сети на протяжении трёх месяцев.

– Единственная проблема – санкционные товары. Креветки, икру и рыбу приходится возить контейнерами. Так как мы идём морскими путями, хотелось бы, чтобы количество паромов выросло. Потому что пока даже на такие виды продуктов мы стоим в очереди около 20 дней. Доставка фурой займёт вообще 1,5 месяца, – утверждает Красневский.

Директор департамента системы цифровой маркировки товаров и легализации оборота продукции Минпромторга России Екатерина Приезжева сообщила, что в первом полугодии 2023 года существенно расширится перечень маркированных товаров лёгкой промышленности и продукции других отраслей. Маркировка станет одним из условий работы с маркетплейсами.

Ещё одним событием форума стало вручение российского «Знака качества». Его получили десять предприятий из разных регионов. В числе награждённых были три представителя Калининградской области. Теперь «Знак качества» есть у детского яблочного пюре и детского овощного пюре из цветной капусты компании «ХИПП», у крабового мяса и крабовых палочек торговой марки «VICI Приорити» завода «Вичюняй-Русь» и у мясных консервов из тушёной свинины компании «БАРС».

Новая экономика

Инжиниринг

Компания ADOMAT, разрабатывающая техническую документацию на строительство, модернизацию и переоборудование судов была открыта в 2014 году, в самый разгар валютного кризиса. Однако это не помешало молодой компании получить первые заказы.

– Большая часть моей жизни была связана с морем: получал профильное образование, ходил в рейсы, а когда, сошёл на берег, в конце концов, оказался на судоремонтном заводе. Кроме выполнения задач, которые ставили руководители предприятия, мы так же занимались проектированием. Это было нашей собственной инициативой, которая нашла поддержку у руководителей завода. В определённый момент мы созрели, чтобы выйти с предложением на рынок как самостоятельная компания, – вспоминает один генеральный директор ADOMAT Олег Мартенс. – Поскольку мы появились из ниоткуда, было непросто завоевать доверие. Но вода камень точит. Старались предлагать услуги по конкурентной цене, но при этом каждый раз доказывали, что они содержат определённый уровень компетенций и нам по силам выполнять сложные задачи.

Квалификация команды ADOMAT позволяет предлагать проектные решения для разных судов. В разное время компания разрабатывала техническую документацию и для буксиров, и для танкеров.

– Мы стартовали в Калининградской области, заработали здесь определённую репутацию, которая в дальнейшем помогла выйти на федеральный уровень. Есть заказчики из Камчатки и Мурманска, опыт работы заграницей на российских судах. Работая над проектами, побывали в Южной Корее, на Фарерских островах, в Лас-Пальмас-де-Гран-Канария – пока границы были открыты, для нас не было проблемой вылететь туда, где работает судно заказчика, для решения той или иной проблемы, – рассказывает генеральный директор ADOMAT.

По словам Олега Мартенса, проектных компаний, обслуживающих судоходство, немало, но специализация отличается. Одни выполняют небольшие работы, другие готовы сотрудничать только с иностранными заказчиками. Команда ADOMAT успела поработать с разными судовладельцами. Со временем в портфеле заказов стали преобладать проекты для рыболовного флота – так определилась специализация компании.  

– Успех нашего бизнеса зависит от состояния отрасли. Несколько лет назад в России начала действовать специальная государственная программа, способствовавшая обновлению флота. Многие рыбодобывающие компании тогда заключили договора с проектными организациями и с поставщиками оборудования – сложного, технологичного и почти на 100 процентов импортного, – подчёркивает Олег. – С началом специальной военной операции многие зарубежные производители прекратили работать с российским бизнесом: кто-то уже ушёл с рынка, кто-то занял выжидательную позицию и временно приостановил деятельность. Все усилия сейчас направлены на поиск альтернативных путей доставки через территорию стран-посредников, и поиск новых партнёров-производителей. Логистика при этом подорожала в разы, сроки поставок срываются. Всё это негативным образом влияет на производственные темпы.

Потенциальными новыми партнёрами, способными заменить европейские компании, отказавшиеся поставлять оборудование российскому флоту, Олег Мартенс называет китайских производителей.  

– Но, во-первых, китайское производство сейчас перегружено заказами из России. Во-вторых, производители ведут себя осторожно, долго принимают решение о сотрудничестве. Ну и, что уж греха таить, из-за увеличившегося спроса цены на их оборудование тоже выросли. По отдельным позициям рост составил 20-30 процентов, – добавляет генеральный директор ADOMAT. – Кроме этого, не всё можно заменить китайскими аналогами, особенно если речь идёт об автоматике.

Приступая к работе над проектом, специалисты ADOMAT не только разрабатывают концептуальное предложение, но и продумывают технические решения для судна, будь то двигатели, траловые комплексы, холодильное оборудование и так далее. Это позволяет заранее прикинуть бюджет строительства.

– Сейчас нам приходится заново выстраивать процессы, с учётом того, что пул подрядчиков для реализации этих решений сократился, – объясняет Олег. – Для разработки технической документации необходим софт, часть специализированных программ больше не работает в России, поэтому требуется приобретать лицензии альтернативных разработчиков. Необходимые нам программы обходятся примерно в 100 тысяч рублей на одно рабочее место. Но если говорить о специализированном софте для разработки конструкторской документации, по которой судостроительная верфь будет строить судно, здесь порядок инвестиций исчисляется миллионами. Поскольку у нас небольшой коллектив, и мы дифференцируем себя именно как проектировщики, такие работы, как разработка конструкторской документации, отдаём на субподряд.

Большинство проектов, над которыми сегодня работает ADOMAT, стартовали до февраля этого года. Заморожен только один, мурманской компании.

– Судно – это сложное инженерное решение. Построить его в десятки раз сложнее, чем, допустим, гражданское здание. При проектировании неизбежны ошибки. Как правило, они отслеживаются на последующих стадиях проектирования, вносятся коррективы. Но бывает и так, что ошибки удаётся выявить только при начале строительства. Поэтому мы предоставляем услугу авторского надзора, сопровождаем заказчиков на всех этапах, пока судно не уйдёт в море: ведём диалог с субподрядными организациями, верфью и поставщиками оборудования, – перечисляет Олег. – В силу того, что мы молодая организация, не жалеем время на подготовительную работу, общение с заказчиком. Иногда только такая работа может занимать до года, причём делаем мы её исключительно за собственный счёт.

Олег Мартенс говорит, что несмотря на все сложности, с которыми приходится сталкиваться в последние месяцы, сложившаяся ситуация способствовала появлению новых деловых связей.

– Как говорится, нет худа без добра. Мы давно знакомы с одной крупной компанией, планировавшей серьёзное обновление собственного флота. Сейчас владельцы компании немного умерили аппетиты в части технических решений, но от планов по строительству не отказались. Работаем с ними над концепцией, подбираем оборудование, – подчёркивает Мартенс. – Что касается планов, главная задача – сохранить коллектив. Я бы не пытался жить далёкой стратегией, и во второй раз писать бизнес-план на годы вперёд не стану. Безусловно, будем дальше развивать связи с рыбопромышленными компаниями. На мой взгляд, самые сложные технологические суда после военных – это рыболовные. Хочется, чтобы в новой экономике строительство подобных судов было востребовано, и мы могли применить наши компетенции.

ТУРИЗМ

По мнению руководителя компании «Цвет» Ильи Пилецкого, с началом специальной военной операции Калининград стал полноценным транспортным хабом. Сегодня это единственный город в России, откуда можно попасть в Европу, не делая при этом крюк через Стамбул.

– Наша компания не первый год предоставляет услуги трансфера по Европе, как самостоятельный бизнес «Цвет трансфер» работает с 2009 года. Сегодня мы предлагаем трансфер до аэропорта в Вильнюсе – лететь отсюда в другие европейские страны быстрее, удобнее и дешевле, чем транзитным рейсом со стыковкой в Стамбуле. Тем клиентам, кто владеет в Европе бизнесом, имеет вид на жительство или двойное гражданство, также предлагаем трансфер в Гданьск или Варшаву. Польша ещё не сняла антиковидные ограничения на въезд, в то время как в Литву пускают с туристической визой, – объясняет Илья Пилецкий.

С открытием «лазейки» с транзитом через Литву в «Цвет» наблюдают кратный рост запросов на трансфер. В качестве примера Пилецкий приводит давнего корпоративного клиента: если раньше «Цвет» обслуживал одно юридическое лицо, то теперь – уже шесть. Для того чтобы сохранить высокое качество трансферных услуг, компания увеличила число сотрудников, курирующих это направление, и расширила партнёрскую сеть. В числе международных партнёров «Цвет» – крупный онлайн-агрегатор KiwiTaxi.

– Главное преимущество трансфера – это безопасность. Никто не может гарантировать, что, если вы решите доехать до европейского аэропорта на собственном автомобиле и оставить его на парковке, он останется целым, – предупреждает руководитель компании «Цвет». – Сейчас вопрос безопасности связан не столько с квалификацией водителя, сколько с возможными провокациями. Поэтому в нашем автопарке есть микроавтобусы и автомобили представительского класса с польскими и британскими номерами. По желанию клиентов за рулём будет водитель-гражданин Евросоюза. Всё это сводит риски к нулю.

С 2011 года компания «Цвет» является генеральным представителем IТАКА – крупнейшего польского туроператора. Сотрудничество с европейским брендом продолжается.

– Мы стремимся удерживать лидерские позиции: развиваем сервисы, позволяющие путешествовать с комфортом, предлагаем туры в Турцию, Египет и на Мальдивы с вылетом из Калининграда, работаем с IТАКА и российскими туроператорами. Для наших клиентов всё осталось как прежде; изменения коснулись только внутренних процессов, связанных, к примеру, с отправкой платежей в зарубежные банки, – рассказывает Илья Пилецкий. – В ситуации тотальной неопределённости мы впервые оказались во время пандемии – выручки не было четыре месяца, никто не мог предсказать, надолго ли это, – поэтому было допущено огромное количество ошибок. Сейчас этот опыт помогает преодолевать кризисы с минимальными потерями. Главное – не поддаваться панике: беречь команду, заботиться о клиентах и держаться выбранной стратегии.

НЕ БУМ, А ВСПЛЕСК

 

Игорь Герасимчук, владелец фабрики «Дедал»

◄ Назад
Изображение 1 из 6

 

Антонова: Как обстоят дела в вашем бизнесе сегодня (круглый стол состоялся 24 июня 2022 года, Литва объявила запрет железнодорожного транзита подсанкционных товаров шесть дней назад, 18 июня 2022 года. – Ред.)?

Ерёмина: Мебельное направление в нашей строительной компании «Балтия» появилось, как сопутствующее строительному. Бренд «Балтия мебель» родился из того, что уже есть «Балтия ремонт» и «Балтия декор». Работаем в рамках собственных внутренних заказов и настолько бодро, что четыре дизайнера имеют очередь заказов на проектирование, записаться можно на середину сентября. По собственным проектам делаем только корпусную мебель.

Мусевич: Возможно, по инерции, но загрузка заказами достаточная, хотя у мебельщиков традиционно лето – не сезон, фабрики, как правило, летом уходят в отпуск. Мы работаем. А поскольку основной клиент из HoReCa, большие надежды возлагаем на туристическую отрасль, во многом для нас это лакмусовая бумага. Если они хорошо поработают, то, значит, и нам работа достанется. В этом году видно просадку, но я ожидал худшего.

Глущенко: У нас узкая специализация – кухни в относительно высоком сегменте. Есть и собственное производство, и импортные кухни, но основной упор делаем на импорт. Мы дилеры известных итальянской и немецкой фабрик. Ни один из партнёров не отказался с нами работать, хотя напрямую уже не отгружают, работаем через посредников, так как готовые кухни пока не попадают под санкции. На производстве готовим корпуса, фасады заказываем на стороне или привозим из Италии. Эта схема позволяет оптимизировать производство и предлагать нестандартные решения клиентам.

Антонова: До 90% заявлено падение импорта комплектующими элементами для мебельного производства. Как вы оцениваете ситуацию?

Майстер: Условно диван состоит из трёх базовых вещей. Первая базовая вещь – это скелет, каркас – из ДСП, фанеры, МДФ, ДВП, «чемоданного» картона, бруса деревянного, доски. С 10 июля всё, что я сейчас перечислил, будет запрещено к транзитному перемещению с территории России на территорию Калининградской области, а также к продаже странами Евросоюза и всеми, кто присоединился к известным санкционным пакетам, на территорию Российской Федерации, включая Калининградскую область. Возникает вопрос – где брать и как перемещать. В Калининграде можно произвести всё, что связано с «деревяшкой», её первым переделом, это доска и брус. Как доставить остальное? Только морем.

Надо сказать, что на данный момент очень сложные, туманные, плохо прогнозируемые перспективы перемещения грузов с территории РФ сюда. Нам говорят: «Ребята, переходите на контейнеры». Плюс-минус, чтобы мы себе представляли, при общих прикидках стоимости контейнера и стоимости, к которой мы привыкли, – колёсами через Литву на грузовике, – разница будет примерно от двух раз и более, в зависимости от того, где на территории РФ находится груз, который необходимо переместить сюда. Дальше возникает масса технических и технологических вопросов. Мы пока не умеем работать с таким видом транспорта, как паром.

Вторая часть дивана – это её мягкая часть, или то, что на профессиональном мебельном языке называется «белая». Это различного рода пены, поролоны, синтепоны и различные производные. Раньше мы питались этим счастьем из сопредельных стран – Польши и Литвы. Тоненькие ручейки оттуда текут до сих пор. Ну и третья часть – обивочные материалы. Что-то идёт, что-то не идёт, что-то придётся везти из России колёсным транспортом.

Как быстро мы сможем выполнять заказы? Насколько чётко сможем обеспечить ритмичность работы компаний? И, наконец, на какую материальную себестоимость сможем выйти и, соответственно, какую цену сможем дать на оптовом и на розничном рынке.

Что касается корпусной мебели, здесь ситуация сильно «веселее». Потому что с 10 июля вступают в силу ограничения на перевоз всей группы товарной номенклатуры по коду 9403. Переводя на понятный язык, любой шкаф, тумбочка, стол не могут быть поставлены нам с территории Евросоюза.

Антонова: Уточнение. Это готовая мебель? Или комплектующие тоже?

Майстер: Неважно. На тех 66 листах, что мы видели, приведён перечень всех санкционных вещей. Смотрите: ТН ВЭД (товарная номенклатура внешнеэкономической деятельности. – Ред.) – это, если мне память не изменяет, десять цифр. Первые четыре цифры определяют группу товара, последующие цифры уточняют, какой именно товар имеется в виду. Ну, скажем, 940110 – это, кажется, кресло для летательных аппаратов. И так далее. На данный момент мы видим, что вся группа 9403 попадает под эмбарго. К примеру, фасад кухонный или фасад для шкафа, как и другие комплектующие, тоже попадают в группу 9403. Таким образом, у нас остаётся только море и воздух для того, чтобы перемещать почти все крупные составляющие и готовый продукт группы 9403. Далее очень большие проблемы возникают с лакокраской – грузами повышенной опасности при транспортировке, кроме прочего. Там совсем беда. А также клей. Нет клея – не склеим, не произведём. Тема бесконечная.

Антонова: Фабрика «Дедал» в 2021 году признана одним из лучших экспортёров

Северо-Западного региона РФ. Как вы работаете сегодня?

Герасимчук: Мы действительно продавали мебель в семь европейских стран и даже в Австралию. Вчера я прощался с партнёром-поляком. Я ему задал вопрос: «Если бы я, русский, открыл свою фабрику в Европе, ты бы покупал мою продукцию?» Он говорит: «Да, я бы покупал». Во вторник отправляю последний груз в Польшу. Седьмого июля отправляю мебель в Турцию, девятого – в Болгарию.

Антонова: То есть вы выполняете действующие контракты? 

Герасимчук: Да. До десятого июля должен всё вывезти, пересечь границу и уйти.

Антонова: У вас есть план на после десятого июля?

Герасимчук: Есть, конечно. У кого же его нет.

Антонова: Какой?

Герасимчук: Нельзя хныкать, нужен позитив. У нас есть план, он тяжёлый, но я думаю, что если государство услышит нас и начнёт компенсировать затраты [на перевозки], мы справимся. Надо просто перестроиться. Экспорт в другие страны не закрыт, это Казахстан, Армения, Грузия, Азербайджан, Иран. Там есть свои сложности, например, в Турции заградительная пошлина на мебель составляет 30 процентов, но работать можно, там мы конкурентоспособны.

Мусевич: Европейские коллеги, поставлявшие нам комплектующие, прекратили сотрудничество. Образовался некий провал в ассортименте. Понятно, что какие-то вещи мы не сможем восполнить своими силами в Калининграде, но какие-то сможем. В Гусеве есть технопарк, мы провели переговоры, предоставили образцы – речь о металлоконструкциях определённого типа. Ребята посмотрели, посчитали, поработали технологи, дали нам пилотные образцы, прайсы. Нас всё устроило. Качество не хуже, чем у тех же поляков. Мы с ними стали работать. Поляки позже захотели вернуться, но нам уже было неинтересно их предложение.

Ерёмина: Мы тоже мало чем отличаемся от коллег. Но у нас есть такая характерная особенность… Мы немножко, в хорошем смысле, хомяки, тяготеем к складам, как-то так сложилось. Потому что они и в стройке очень сильно помогают, и в ремонтах. Когда был первый локдаун, все встали, а нам спать некогда было, потому что были запасы и мы на них работали. Сейчас тоже немножко запаслись.

Антонова: Но вы же понимаете, что запасы кончатся. Это произойдёт рано или поздно. 

Ерёмина: Да, это рано или поздно произойдёт. Как мы видим, в нашей стране всё время рано или поздно что-нибудь происходит. Я точно разделяю позицию, что нужно позитивно ко всему относиться. Моему бренду три года, сколько поводов было закрыться, я вам даже перечислить не могу. Но ведь не закрылись.

Антонова: Два-три года у нас продолжался строительный бум – жилья понастроили много, покупателей было много, они хотели квартиры купить, отремонтировать и обставить мебелью. Жилищный бум потянул за собой мебельный бум? Это так или нет?

Мусевич: В том числе.

Ерёмина: Конечно.

Майстер: Мне не нравится слово «бум». Я готов пояснить почему. Ни у мебельщиков-производителей, ни у торговцев мебелью никакого бума, за исключением всплеска в марте 2022 года и всплеска летом в первый пандемийный год, не наблюдалось. Что понимается под всплеском? Это незапланированный в годовом торговом цикле рост в какой-то месяц в пределах 20-25%, может быть, чуть выше. А когда мы берём в целом годовые показатели, то видим рост в пределах всего 10%.

Антонова: Есть парадокс, который состоит в том, что доллар стоит плюс-минус 50 рублей, на уровне 2015 года. А цены у нас такие, как будто доллар стоит 300.

Майстер: Почему же это парадокс?

Мусевич: Парадокса-то нет никакого на самом деле. 

Антонова: Предлагаю это обсудить, потому что работает рептильная память, которая говорит: «Вот доллар растёт, бензин дорожает, и всё дорожает». А теперь ровно наоборот – валюта на минимумах, цены на максимумах. Как сегодня происходит формирование цены?

Мусевич: Стоимость доставки возросла в шесть раз. И попробуй ещё найди эту доставку с европейскими номерами.

Герасимчук: Самый главный парадокс – возникновение дефицита. В Калининграде три недели не было клея. Вообще, ни у кого. И почём в такой ситуации покупается клей? По любой цене. Или станок остановился, плата стоит 500 евро, я покупаю её за пять тысяч евро, потому что мне станок надо запустить. И неважно, сколько в этот момент стоит доллар или евро.

Майстер: В нашем прошлом опыте многих кризисов 2008-го, 2000-го, 2014-го, а также ковидного, был заложен очень точный посыл о том, что розничная цена в калининградском магазине чего бы то ни было коррелируется с курсом евро. И сейчас абсолютно законно люди заходят в магазины, переводят рублёвую цену, которую они видят, на сегодняшний курс евро и изумляются, что цены в евро выросли. Абсолютно законно изумляются. И мы должны рассказать, как мне кажется, калининградцам и нашим покупателям, что происходит на самом деле, чтобы они не считали, что предприниматели – злодеи, воры и жулики.

Герасимчук: И хапуги!

Майстер: И хапуги. Что поменялось? За последние четыре года поменялась целиком и полностью вся структура ценообразования. В прошлой жизни ключевым фактором для компаний, производящих продукцию на 90% из западного сырья, действительно была цена валюты. Сейчас этот фактор ничтожен. То есть он перестал быть фактором, определяющим себестоимость и, соответственно, розничную цену. Появились какие-то другие факторы. Первый фактор, да, связан с дефицитом. В нынешней ситуации мы вынуждены постоянно искать альтернативные источники сырья и покупать рублёвое сырье значительно дороже. Дороже не на проценты! Это двузначные цифры, коллеги. Это наша печаль и наша беда. У меня седых волос добавилось, честное слово, дорогие читатели. Второй фактор – стоимость логистики. Грузовик с механизмами из славного города Познань в наш замечательный город Калининград стоил когда-то 600-700 евро. Сейчас мебельная компания будет долго искать грузовик и платить за него примерно 3-3,2 тысячи евро. Я думаю, всем нам легко посчитать разницу. Третий фактор. Очень-очень важный. В прошлые годы, видя инфляцию в стране, ни одна из мебельных компаний не ушла от процесса повышения заработной платы сотрудникам. Я говорю о том, что рублёвая оценка труда в любой единице любой мебельной продукции за последние несколько лет сильно выросла. Следующий фактор. Понимая, что существует ситуация дефицита, и понимая, что мы переходим на других поставщиков, изменились финансовые параметры покупки сырья. Если раньше итальянская компания, с которой я работал 20 лет, грузила товар на 30 тысяч евро без предоплаты, и я оплачивал этот товар, скажем, через два месяца, покупая уже новый, то сейчас картинка другая. Мы находим новых поставщиков, и этим новым поставщикам платим 100-процентную предоплату. 

Мусевич: И даже со старыми поставщиками перешли на 100-процентную предоплату.

Майстер: Согласен. Соответственно, появляется дополнительный фактор, который увеличивает рублёвую себестоимость. И для того чтобы вести производственную деятельность, мебельным фабрикам необходимо оборотных средств более чем в три раза больше, чем раньше. Если привлекаем деньги на рынке заимствований, платим проценты. Таким образом, я перечислил только главные, глобальные факторы, которые значительно увеличили рублёвую себестоимость конечного продукта. И очень сильно оторвали корреляцию курса евро к оптовой и розничной цене. Честно говоря, я думаю, мало кому из производственников это нравится. Уровень риска вырос, уровень потребности в ресурсах вырос, а рентабельность падает. Поэтому мы не жулики, а жертвы обстоятельств.

Антонова: А что происходит со спросом на мебель?

Герасимчук: Квартиры не продаются, значит, не продаётся и мебель.

Ерёмина: В апреле мы отправили в два разных российских города ключи от квартир заказчикам со всеми пакетами документов. Они отказались приезжать [в Калининград], хотя техпроект готов, всё готово, сказали: «У вас там теперь опасно, мы собрались квартиру продавать». Здрасьте пожалуйста. Даже переубеждать не будем.

Антонова: Сколько подобных отказов?

Ерёмина: Два отказа на сорок заказов. Но, допустим, кухня стоила 270-280 тысяч рублей. Нам говорят: «Давайте быстрее делать кухню!» Хорошо, давайте, пересчитываем – под 400. Цены  меняются несколько раз в день, и никакая автоматизация расчёта не помогает. Мы можем долго здесь сидеть и обсуждать всё подряд, но пока мы не узнаем, что конкретно будет [с транзитом через Литву], пожалуемся друг другу и разойдёмся.

Антонова: Зато рестораны открываются каждую неделю новые.

Мусевич: Открываются рестораны, спроектированные в начале года, где было сделано больше 40%, и замораживать стройку на этом этапе смысла не имеет. Мы со всеми общаемся, все говорят плюс-минус одно и то же – что сезон надо отработать, не потерять, но никаких больших инвестиций делать не будем, до сентября, по крайней мере. Поэтому до сентября производство загружено. А дальше количество открывающихся кафе и ресторанов будет меньше.

Антонова: Я, конечно, хотела бы задать «коварный» вопрос, но его коварство поняли бы только Игорь Герасимчук и Михаил Майстер. Много лет назад и много лет подряд калининградские производители мебели говорили, что им страшно нужен локальный завод по производству ДСП. Завода, как я понимаю, как не было, так и нет – при всей развитости отрасли. Почему? Есть ли смысл задавать этот вопрос сейчас?

Майстер: Не нужен нам никакой завод ДСП. 30 лет мы адаптировали экономику под экономику глобального мира. Это экономика очень сложных цепочек с постоянно повышающейся функцией специализации. По классической теории кластеров абсолютно неважно, где находится производитель сырья. Он может находиться на другом континенте, необязательно в соседнем городе. Кластерная экономика построена на внутренней линии конкуренция/кооперация. Это интереснейшая штука, другое дело, что мы термин «кластерная экономика» так затёрли, что потеряли содержание. 

Антонова: И не построили завод ДСП, хотя он бы пригодился сейчас. Понятно. Давайте коротко, обменяемся видением ближайших перспектив, хотя оно и туманно. Тем не менее я не верю, что опытные бизнесмены сидят и ждут, когда само рассосётся. Думаю, у каждого есть план действий.

Ерёмина: На ближайшие месяц-два мы работой загружены, нам есть из чего, нам есть для кого, у нас 70-процентная предоплата. На перспективу нескольких лет тоже есть задумки в плане масштабного производства. Но есть сегодняшний день и сегодня делаем вот так. Завтра будет по-другому – будем делать по-другому, собственно, в этом суть предпринимательства.

Мусевич: План действий? Пока есть такая возможность, работаем, ищем какие-то варианты решения самых насущных проблем. С переменным успехом, но никто замок [на фабрику] вешать не собирается. Мы уже многие позиции заменили российскими, главное – разобраться со способом поставок. Очень хочется верить, что будет легальная, а не контрабандная возможность завозить импортное сырьё.

Глущенко: Не прокомментирую. Потому что оптимизма мало, а негативные вещи не хочу транслировать.

Майстер: Стратегически за 20-летнюю историю Cinno Cillini всегда стремилась производить продукт высочайшего качества по цене, доступной максимальному количеству наших клиентов. Видя, как значительно растёт рублёвая себестоимость, мы продолжаем видеть своей тактической задачей оперативную работу над рублёвыми издержками. Это наша ключевая миссия, от которой отступать мы не намерены. Хотим предложить как можно большему количеству калининградцев, привыкшим покупать импортную мебель, обратить внимание на продукт нашей фабрики и легко решить проблему замены импортного дивана на Cinno Cillini.

Герасимчук: Я тоже хочу оптимизма дать. Верю, что всё будет хорошо. Почему я в это верю? Потому что заводы, производившие ДСП, почти половину [продукции] продавали на Запад. За последние два месяца они уже снизили цены на 40% в рублях. Когда некуда продавать [произведённый товар], начнётся конкуренция [внутри страны], которая положительно скажется на нашей компании в Калининграде. Надеюсь, наше государство всё-таки поможет покрывать издержки по перевозу морских грузов. Надо просто подождать. Дополнительное производство мы открываем в другой стране, – не скажу пока в какой – потому что нашу продукцию хотят покупать, она на 20-25% дешевле, чем аналоги конкурентов в Европе, и рынок бросать нельзя. При этом российский внутренний рынок продолжает оставаться для нас самым интересным.

Выход есть

Предприниматели рассказывают о том, что помогает им справиться со стрессом и сохранить бизнес

 

ЛЁГКАЯ ПРОМЫШЛЕННОСТЬ

 

Основатель калининградского бренда одежды Molinialife Ксения Соломонова – из тех, кто не побоялся начинать бизнес без стартового капитала. Первой инвестицией в Molinialife было пособие на третьего ребёнка в размере 1800 рублей – этого хватило на пошив нескольких льняных платьев по собственному дизайну. Ксения рассказывает, что не сомневалась в необходимости продолжать: «По большому счёту, мне было нечего терять». Тогда она ещё не знала, что бренд быстро раскрутится и завоюет признание: спустя два года после запуска, в 2021 году, компания победила в номинации «Прорыв года» на региональном этапе конкурса «Экспортёр года». К этому времени платья, аксессуары и детская одежда из натуральных тканей были представлены на крупнейших маркетплейсах, включая Etsy и Amazon; география продаж охватывала США, страны Европы и Африки. Однако из-за роста покупательской активности в онлайн-магазинах спрос на продукцию Molinialife превышал предложение – швеи не справлялись с увеличивающимся объёмом заказов.

В прошлом году компания Ксении Соломоновой стала участником проекта «Восток» и грантовой программы «Газель», финансирование потребовалось для запуска второй производственной площадки. В марте этого года швейная фабрика площадью 600 квадратных метров открылась в Гусеве. К команде Molinialife присоединились местные специалисты, кроме этого, бренд заключил соглашение о сотрудничестве с Гусевским политехническим техникумом. Благодаря этому компания в скором времени закроет кадровый вопрос и перейдёт на другую производственную модель. По словам Ксении, теперь каждая швея будет выполнять только определённый вид работ – готовить выкройки или заниматься одной фурнитурой. Это ускорит процесс и положительно скажется на качестве изделий.

– Увеличение производственных мощностей потребовалось не только для развития бренда, но и для запуска нового направления в бизнесе. Наш опыт и современное швейное оборудование, в том числе вышивальное, позволяют предлагать брендам услуги контрактного производства. В индустрии моды аутсорсинг производственных процессов – распространённая практика. Контрактное производство позволит нашим заказчикам держать фокус на разработке и продаже своего продукта, а нам – обеспечить предприятие работой и прибыльностью, – говорит основатель Molinialife.

В отличие от многих коллег по легпрому Ксения не склонна поддаваться панике, какими бы ни были обстоятельства. Когда в один день российские компании потеряли доступ к международным онлайн-площадкам, Соломоновой удалось сохранить оптимизм.

– Я убеждена в том, что самый верный способ справиться с трудностями – просто продолжать работать. В отличие от прошлого кризиса сейчас мы не можем экспортировать изделия – на том же Etsy у российского бизнеса нет доступа даже к аккаунту. Но остаются другие площадки: «Ярмарка мастеров», Wildberries, Ozon, социальные сети. Это означает, что остаются и возможности для развития, – подчёркивает Ксения.

В ближайших планах компании – увеличить размерный ряд, запустить линейку мужской одежды и одежды для мальчиков. Ещё одну возможность для развития Соломонова видит в открытии бутика Molinialife на побережье.

РАСТЕНИЕВОДСТВО

Об открытии садового центра Денис Грузинцев впервые задумался около четырёх лет назад, когда переехал в Калининградскую область из Москвы и занялся озеленением придомового участка. Самого себя Денис называет «садоводом со стажем»: живя долгое время за городом, хорошо изучил ассортимент столичных садовых центров, научился посадке плодовых деревьев и кустарников и посетил нe один питомник декоративных растений. Предприниматель вспоминает, что впервые оказавшись в Калининграде, был разочарован предложением местных магазинов: выбор растений для открытого грунта намного скромнее, чем в Москве, большая часть посадочного материала – импортная.

– В Калининград я влюбился с первого взгляда, поэтому сомнений насчёт переезда не было – без раздумий оставил высокооплачиваемую работу и бизнес. Я окончил факультет журналистики МГУ, последние десять лет занимался маркетингом, участвовал в запуске и в дальнейшем продвижении новых спутниковых телеканалов. Здесь индустрия развита меньше; я понимал, что придётся сменить сферу деятельности. О том, что новый бизнес может быть связан с давним хобби, задумался, когда не смог найти в садовых центрах ничего из того, к чему привык – ни качественных семян, ни удобрений, – рассказывает Денис Грузинцев. – Ещё одним и, к сожалению, неприятным открытием стало посещение Калининградского ботанического сада. Экспозиция сада включает интересные растения, но здесь практически не проводятся мероприятия, поэтому посетителей очень мало. Да и сам сад развивается слабо, в основном поддерживается его нынешнее состояние.

В качестве примера, как могут работать современные дендрарии, Денис Грузинцев приводит московский «Аптекарский огород», основанный Петром Первым ещё в 1706 году. Сегодня «огород» – не столько оранжерейный комплекс, сколько самостоятельное и модное городское пространство.

– Глобальная цель нашей команды – реализовать подобный проект в Калининградской области. Мы хотим создать современный ботанический сад площадью 50-70 гектаров с богатой коллекцией растений, который при этом приносил бы доход. «Аптекарский огород» зарабатывает не только на входных билетах в оранжерею, там регулярно проходят выставки, фестивали, концерты и другие мероприятия. Это позволяет развиваться, пополнять коллекцию. Мы планируем работать по такой же модели, – говорит Грузинцев.

По его расчётам, на реализацию амбициозного проекта потребуется очень много времени. Поэтому начать команда Грузинцева решила с менее масштабных проектов, которые в перспективе органично дополнят ботанический сад. В этом мае садовому центру König’s garden, расположенному в посёлке Клинцовка по дороге на Зеленоградск, исполняется год.

– Если бы мы сразу взялись за большой проект, вероятнее всего, нас бы ждал провал. Калининградская область не похожа на другие российские регионы: непростая логистика, иное потребительское поведение. Местному бизнесу необходимо учитывать эту специфику и ментальность. За этот год, сколько работает König’s garden, мы приобрели колоссальный опыт. Узнали, какие логистические цепочки возможны, изучили спрос, наладили партнёрские отношения с поставщиками. Пригодился и личный опыт – большинство российских питомников я знаю с позиции клиента, продукцию других видел на сельскохозяйственных выставках. Сегодня со многими поставщиками работаем напрямую. Они охотно идут навстречу, поскольку самостоятельно отгружать продукцию сюда слишком сложно, – объясняет Грузинцев. – Что касается реакции рынка, приведу один пример. В декабре прошлого года мы привезли партию премиальных семян, рассчитывая реализовать её до конца этого лета. В итоге уже 10 января всё было раскуплено.

Ассортимент König’s garden продолжает обновляться и уже превышает 200 видов растений, в том числе собственного производства. Несмотря на значительное удорожание логистики и упаковки, на многие позиции цены в König’s garden принципиально не поднимают.

– Я считаю неправильным повышать цены на недорогие и необходимые в садоводстве товары, которые, как правило,  приобретают люди с низкой платёжеспособностью. Некоторые удобрения и семена мы продаём без наценки, чтобы у пенсионеров была возможность продолжать заниматься садом и огородом. Развитие зелёного сектора для нас гораздо важнее, чем заработать миллионы, – говорит Денис.

В настоящее время команда проекта ищет площадку для будущего ботанического сада и новых теплиц. Рыночная стоимость земельных участков в Зеленоградском районе начинается от 250 миллионов рублей. Другие локации не рассматривают – для того, чтобы бизнес был успешным, потребуются стабильный туристический трафик и хорошее транспортное сообщение. Проект ботанического сада уже презентовали в Минсельхозе, Центре компетенций в сфере сельскохозяйственной кооперации и в Минкульте – он получил позитивный отклик, но реальной помощи пока нет.

– Конечно, мы бы хотели, чтобы нам выделили подходящий земельный участок. Без учёта земли первоначальные инвестиции составят порядка 150 миллионов – сумма не космическая. Мы готовы реализовать проект и своими силами, но без участия властей и бизнеса это будет игрой в одни ворота, уйдут многие годы, – подчёркивает Грузинцев. – Хочется, чтобы идея нашла поддержку – это важно для будущего всей Калининградской области.

Сейчас под брендом König’s garden также продаются наборы для выращивания микрозелени в домашних условиях. Планируется выпуск линейки варенья и мёда. Ещё один проект команды Грузинцева – König’s Candle.

– Мы изготавливаем натуральные свечи из соевого воска и стильные аромадиффузоры, дизайн которых вдохновлён стеклянными бутылочками времён Кёнигсберга. Проект существует меньше полугода, но даже за такой короткий срок ему удалось доказать жизнеспособность, продажи уверенно растут. Шоурум и мастерская König’s Candle находится в Астрономическом бастионе – это достаточно популярная туристическая локация и один из факторов нашего успеха, – продолжает Денис. – Приятно, что свечи и диффузоры востребованы не только у гостей города – местным жителям нравится то, что они сделаны в Калининграде. Импортная составляющая лишь одна – стеклянная упаковка. Возможности российских стекольных заводов пока не позволяют изготавливать парфюмерные флаконы или баночки для свечей. Но я полагаю, что под влиянием геополитической ситуации производство получит новый виток развития, и в скором времени импортозамещение станет возможным.

СТОМАТОЛОГИЯ

Два месяца назад руководство имплантологического центра Novaproff приняло решение об открытии филиала. К этому времени клиника на улице Озёрной работала больше года: команда Novaproff чувствовала уверенность в собственных силах и смело ставила перед собой новые цели. Начало кризиса могло нарушить планы, но команда клиники не стала сворачивать проект.

– Когда всё началось, мы находились на очередном витке развития. Работа над открытием филиала Novaproff на улице Корабельной только началась: нужно было делать ремонт, закупать современное оборудование. Параллельно велись переговоры о сотрудничестве с новыми, высококлассными специалистами. Мы не могли остановиться на полпути из-за страха, – рассказывает главный врач Novaproff, ортопед, имплантолог Андрей Новиков. – Высокое качество услуг остаётся нашим главным приоритетом, поэтому мы не стали искать аналоги материалам, инструментам и оборудованию, которые используем в работе. Стараемся максимально сдерживать прайс, благодаря запасу материалов, решили зафиксировать стоимость некоторых услуг.

По словам Андрея Новикова, объём лечебных и эстетических услуг центра не сократился. Напротив, в первые недели команда клиники столкнулась с ажиотажным спросом. Непредсказуемость побудила многих пациентов сразу оплачивать лечение, говорит главный врач Novaproff:

– С началом кризиса нагрузка существенно увеличилась. Пациенты были напуганы неопределённостью, спрашивали, что будет завтра? Подорожают ли стоматологические услуги? Останутся ли материалы, в качестве которых они уверены? Чтобы удовлетворить выросший спрос, пришлось сильно постараться. Команда выложилась на все сто процентов: работали сверхурочно, консультировали пациентов в любое время. Конечно, было заметно, что сотрудники устали, но никакого сопротивления не было. Все закатали рукава и смело бросились в бой. Каждый из нас понимал – нельзя подвести людей, которые доверили нам своё здоровье.

По данным журнала Forbes16+, из-за зависимости российской стоматологии от импорта некоторые частные клиники ещё в начале марта были вынуждены поднять прайс на 10-15%. Проблемы с логистикой и изменение курса валют также привели к спекуляциям на рынке. Поставщики искусственно повышали цены и не выпускали продукцию в продажу, создавая ажиотаж, а конкуренты – скупали все расходные материалы в наличии.    
 
– Последние два месяца мы наблюдаем истерику не только у пациентов, но и у бизнеса. Многие стоматологические организации закупали впрок всё, что только можно было купить, опустошая склады и доставляя дискомфорт другим компаниям. Что касается отношений с поставщиками, мы работали и продолжаем работать с надёжными контрагентами. Но и они не могут повлиять на логистику: заказы идут месяцами, никто не понимает, где находится товар, застрял ли он на границе и будет ли вообще доставлен. Надеемся, что вопрос с перебоями в поставках решится в ближайшее время, – подчёркивает Андрей Новиков. – Ещё одной проблемой стало закрытие социальных сетей. Бизнес потерял доступ к раскрученным аккаунтам, лишился возможности рекламировать услуги. Но даже это не выбило почву у нас из-под ног: быстро перестроились и вернулись к офлайн-рекламе на билбордах, флаерах и в печатных изданиях. Я убеждён в том, что дорогу осилит идущий, и пока команда находит силы идти вперёд, не сомневаюсь, что мы преодолеем и этот, и любой другой кризис. Главное, чтобы запал не иссяк (улыбается).