На прошедшем 20 октября круглом столе представители калининградского бизнеса обсудили возможное внесение поправок в Налоговый кодекс, которые сократят льготы для новых резидентов Особой экономической зоны
В сентябре Министерство финансов подготовило поправки в Налоговый кодекс, которые урежут льготы для новых резидентов Особых экономических зон, в том числе калининградской. Планируется, что в ноябре эти предложения получат оценку регулирующего воздействия. Если поправки будут приняты Правительством РФ, то вступят в силу уже с 1 января следующего года и коснутся компаний, которые станут резидентами после этой даты. Коротко – для инвесторов это означает, что льготы, которые они получат в ОЭЗ, должны быть равны объёму их вложений в тот или иной проект.
Круглый стол, прошедший 20 октября в стенах медиагруппы «Западная пресса», собрал представителей различных отраслей калининградского бизнеса. Его участниками стали президент Калининградской торгово-промышленной палаты Феликс Лапин, президент Союза промышленников и предпринимателей Калининградской области Андрей Романов, президент Ассоциации иностранных инвесторов Калининградской области Стефано Влахович, президент Балтийского делового клуба Виталий Багаманов. Также приняли участие вице-президент холдинга АВТОТОР Дмитрий Чемакин, депутат калининградского заксобрания Александр Орехов и омбудсмен IT-бизнеса в Калининградской области Антон Бурак. Большинство из участников круглого стола уже подписались под обращением к председателю Правительства РФ Михаилу Мишустину по поводу негативного влияния поправок на развитие калининградского бизнеса.
Задачу круглого стола сформулировала его модератор, главный редактор «Королевских ворот» Любовь Антонова:
– Мы хотим, чтобы вы донесли своё мнение о том, как калининградский бизнес относится к поправкам в налоговый кодекс. Не знаю, возможно ли в нынешних условиях влиять на какие-то решения, но есть повод высказаться на эту тему.
Бизнесмены и чиновники обсудили вероятные последствия принятия поправок, вспомнили мировые инвестиционные практики, а также обсудили цинизм и самозанятость.
Любовь Антонова:
Со слов губернатора, который на днях выступал на Балтийском бизнес-форуме, мы узнали, что в Калининградской области наблюдается инвестиционный бум. До этого мы такими терминами, кажется, не пользовались. Однако известно, что в 2021 году калининградская ОЭЗ входила в топ-10 мировых экономических зон как одна из лучших. Ни бум, ни место в рейтинге терять не хочется. Какие риски вы видите в этих налоговых поправках, что они принесут? Может, не так страшен чёрт, как его малюют?
Феликс Лапин
Феликс Лапин:
Я хочу процитировать Стефано Влаховича. Он на площадке Торгово-промышленной палаты загадывал такую задачку: на дереве сидело девять птиц, охотник выстрелил – убил одну. Сколько птиц на дереве осталось? Это первое, что делает внесение этих поправок даже не в правовое, а в информационное поле. И мы, все присутствующие здесь, кто был подписантом обращения в адрес премьера [Мишустина], мы писали, что недопустимо такие вещи пускать в эфир. Это пагубно отражается на планировании – как производственном, так и инвестиционном. Второе: если мы говорим о предлагаемых поправках в наш закон (116-й ФЗ об Особой экономической зоне в Калининградской области. – Ред.), основа разработки условий хозяйствования на этой территории всегда была за Министерством экономики. Они понимали, как может строиться бизнес в определённых географических и геополитических ограничениях. Прямые льготы были предоставлены территорией на покрытие дополнительных издержек. Есть экономисты, которые понимают процессы, есть финансисты, которые понимают вложения. А есть учётчики, которые посчитали, что бюджет может потерять. А он может потерять ещё больше, потому что в бюджете этих денег попросту не будет, как тех самых птиц на дереве. Сегодня любой инвестор понимает горизонт планирования. Это около 15 лет. Ему дают возможность вложиться и пройти убыточный период становления предприятия. И, в принципе, этого хватало бы для реализации инвестиций, плюс покрытие издержек, связанных с необходимостью прохождения либо морского пути, либо переезда, связанного с таможенным оформлением. Это было понятно и инвестору, и кредитному институту, который разделял риски инвестора. Все участники процесса понимали, что у них получается в эти 12-15 или больше лет. Сегодня предлагается следующее: на ту сумму, которую ты вложишь, ты можешь недоплатить налоги. Региональный бюджет – самый большой выгодоприобретатель в этой истории: у него рабочие места, а это стабильность, у него подоходный налог, у него есть поддержка своего рынка и так далее. Понять, для чего сделаны эти поправки, я не могу. Как специалист, рождённый в структуре финансов, не понимаю этот подход вообще.
На дереве сидело девять птиц, охотник выстрелил – убил одну. Сколько птиц на дереве?
Любовь Антонова:
То есть льгот, компенсирующих географическое положение Калининградской области, для новых предприятий не будет?
Феликс Лапин:
Будет налоговый вычет. Сколько вложил, столько и получил. Но это не работает.
Любовь Антонова: Риски состоят в том, что инвестиции сократятся?
Андрей Романов
Андрей Романов:
Риск в том, что бизнес-климат в регионе будет непонятный. Хоть эти поправки теоретически и касаются новых предприятий, но я понимаю, что любой сегодняшний предприниматель понимает это следующим образом: [если возможно изменить налоговый режим будущих предприятий], что мешает что-нибудь поменять в рамках действующего бизнеса? Мы это видим через те же самые экспортные пошлины, которые были введены с 1 октября и которые очень серьёзно влияют на действующий бизнес. Поправки – абсолютно непонятная инициатива. Зачем-то минфин пытается вмешаться в регулирование, в основном, региональных доходов. Какая особенность Калининградской области? В конце 1990-х область была первым и фактически единственным субъектом, где этот режим действовал. Это давало определённые преференции предприятиям, инвесторам, но эти преференции как раз компенсировали дополнительные издержки. Сейчас очень часто в Калининградской области звучит мысль, что закон не действует, преференций нет, но это не так. Преференции есть и за последние десятилетия их даже увеличивали. Но надо представлять, что параллельно в России шёл другой процесс: в стране массово создавались новые особые экономические зоны, которые, по большому счёту, имели тот же набор преференций, что действуют на территории нашего региона. В итоге получается, что каждый производитель, который находится в Калининградской области, на общем рынке России или на экспортном рынке, конкурирует с предприятиями, которые находятся в таких же условиях, но у них нет дополнительных транзакционных издержек. Поэтому, мне кажется, раз этот вопрос снова поднялся, нам нужно постараться заявить о том, что Калининградская область не может работать в тех же условиях, которые есть в России. Потому что в этом случае мы не будем конкурентоспособны. У нас должны быть дополнительные инструменты, позволяющие развиваться.
Любовь Антонова:
Вы говорите, что в контексте поправок мы рискуем не получить не только новые бизнесы, под ударом и «старые» резиденты?
Андрей Романов:
Давайте так: по итогам 2022 года объём валового регионального продукта составил 93% по отношению к 2021 году. Это одно из самых сильных падений из всех регионов России. И формат деятельности ужесточается каждый день и каждый час. При этом я восхищаюсь предпринимателями Калининградской области. На прошлой неделе мы с Центробанком проводили коммуникационную сессию и перед ней сделали блиц-опрос о планах предпринимателей. Одним из вопросов был такой: как вы планируете и корректируете свою деятельность, исходя из текущей экономической и денежно-экономической ситуации? 60% представителей предприятий сказали, что они инвестиции останавливают или сокращают. Но 40% продолжают инвестировать. Кто-то меняет свои подходы и приоритеты, но продолжает это делать. Вообще в сегодняшних условиях то, что 40% предприятий продолжают инвестировать, в моём понимании, это подвиг. Это то, что имел в виду Антон Алиханов, когда говорил, что у нас инвестиционный бум.
Феликс Лапин:
В созданных в России территориях опережающего развития и свободных экономических зонах в реальности льготы даже выше, чем в Калининградской области. Не надо забывать, что, скажем, Ульяновск находится в центре России. Вокруг 140-миллионный рынок без всяких таможенных, административных и транспортных барьеров. Большое количество рабочей силы. Мы же понимаем, что живём в жесточайшем дефиците рабочей силы. Раньше была нехватка специалистов, сегодня и рабочих не хватает. А там этого никто не чувствует: там жители Смоленска работают в Калуге, для них это достаточно просто. Что касается 40%, о которых сказал Андрей Владимирович [Романов], думаю, со временем будет больше предприятий, вынужденных модернизировать своё оборудование, менять свои технологические процессы с высвобождением рабочей силы. По-другому, в принципе, здесь не выжить. При этом оборудование, которое стоит здесь, востребовано на материковой части России. Его можно достаточно эффективно перенести на другую территорию.
Любовь Антонова:
Помните, через некоторое время, когда начали работать первые калининградские льготы, нас объявили «чёрной дырой»? Провели информационную кампанию и очень сильно эти льготы поджали. Не кажется ли вам, что сейчас происходит что-то подобное: уравнивание всех территорий, постановка всех в одинаковые условия без учёта особенностей? Довольно странно в 2023 году снова напоминать о том, что Калининград – не Рязань.
Стефано Влахович
Стефано Влахович:
В Дубае почти 50 лет назад был проект, который нарисовал путь роста и про который говорили, что это невозможно. В Дубае нет нефти, там пустыня. Песок. Причём плохой песок. Но они сумели сделать привлекательное место, в котором растёт население, куда едут специалисты, открываются рестораны со звёздочками «Мишлен». Потому что там сумели контролировать вредителей. Это, оказывается, очень важный элемент экономического развития. Вредители часто даже не понимают: они сидят в кабинете и придумывают, как застрелить одну птицу, чтобы осталось восемь. Мы говорим о Калининграде и о том, что комплекс законов должен компенсировать оторванность региона. Это неправильный подход. В такой большой стране, как Россия, должен быть инструментарий – коробка разных отвёрток и ключей. Как у Китая есть, к примеру, Гонконг. Калининград создан для того, чтобы привлечь определённую категорию компаний, нужных России. По большому счёту это не вредит другим регионам страны и это привело к инвестициям, которых иначе вообще бы не было. Содружество «Соя» не построило бы здесь завод и не построило бы его в Рязани, если бы не было закона [об особой экономической зоне]. Менять ценник в меню во время ужина не способствует появлению новых клиентов. В структуре точно должен быть механизм, который будет в состоянии останавливать вредителей. И этот элемент в данный момент отсутствует. Какой-то мелкий чиновник из стороннего министерства может прийти и начать бить кувалдой по цилиндрам нашего двигателя. Если мы это не можем остановить, то Дубая здесь не будет.
Любовь Антонова:
Считаете, не будет новых инвестиций?
Стефано Влахович:
Когда мы с Николем Николаевичем Цукановым (губернатор Калининградской области в 2010-2016 годах. – Ред.) поехали агитировать китайцев инвестировать в Калининградскую область, мы оказались в Макао. Там мы встречались с известными китайскими инвесторами-миллиардерами. Я делал презентацию о том, какой прекрасный регион Калининградская область. Сын одного из инвесторов (игрового бизнеса. – Ред.) сказал, что бывал в Калининграде. Его сначала задержали в аэропорту «Храброво», затем отпустили. Потом он поехал в игорную зону, и увидел, что никакой инфраструктуры там нет. Николай Николаевич говорит: при такой инвестиции какая разница? Вы можете сами кабель проложить. А тот ему ответил: это не наш бизнес. Наш бизнес – казино. Кабель – не наше дело. Развернулся и ушёл. А это человек, который мог миллиард долларов поставить на кон. Инвестиционную привлекательность создаёт очень много элементов.
Андрей Романов: Любое действующее предприятие, если перестаёт инвестировать, умирает. Цикл – 10, максимум 15 лет. Любое действующее предприятие, имеющее стратегию развития, обязано инвестировать.
Стефано Влахович:
Вы знаете, я восемь лет учился в интернате у католических священников. Это очень хорошая школа, которая учит цинизму и всяким другим вещам, они вам потом в жизни понадобятся. Помню конференцию францисканских священников, которая была заманчиво названа «О сексе в семье». Священники собрались обсуждать секс в семье при том, что реально никто из них к этому делу отношения не имеет. Когда я читал о предложении минфина, подумал, что это совещание францисканцев, никто из которых не продал в своей жизни ни сосиски, не понимает, как это делается, но они обсуждают, что нам нужно и не нужно.
Любовь Антонова:
На недавней встрече [основатель холдинга АВТОТОР] Владимир Щербаков говорил о новых проектах, по сути о перелицовке предприятия, стратегии на ближайшие несколько лет. Что теперь произойдёт с проектами, если поправки в налоговый кодекс всё же появятся? Много новых инвестиций должно было быть.
Дмитрий Чемакин
Дмитрий Чемакин:
Для начала хочу отметить, что это нормально, когда совершенствуются какие-то узлы. Но отсутствие механизма расчёта последствий, глубоких последствий, без оценки того, как это повлияет на весь процесс, без взятия на себя ответственности за это… Любое дело, не доведённое до ума, само дойдёт до абсурда. Можно что-то менять. Есть профессиональные институты: минфин, минэк, бизнес-сообщества. Они предлагают изменения. Но за каждым предложением такого рода должен быть расчёт последствий, который надо защитить. Иначе мы входим в тёмную зону. Давайте нырнём в реку, не зная, что на дне, – примерно к этому нас проект поправок подталкивает. Может быть, там действительно хорошая глубина и мы получим удовольствие от плавания, а может, и нет. Готов ли бизнес так рисковать? Конечно, нет.
Любовь Антонова:
А что вы думаете по поводу влияния этих поправок на работающий бизнес?
Дмитрий Чемакин:
Конечно, будет прямое влияние. Формулировка, что поправки не касаются тех, кто уже работает, лукавая. Она лукавая не просто с точки зрения правил работы предприятий и экономики, что очевидно, ведь существует инвестиционный цикл, который должен возобновляться. Мы, по сути, стоим на пороге перестройки. Внешние условия настолько изменились, что перестройка любой отрасли будет кардинальной. А любая перестройка – это инвестиции. Поэтому это, конечно, будет касаться всех. И тех, кто планирует какие-то реинвестиции, и тех, кто будет входить с новыми инвестициями. Что касается проектов АВТОТОРА. Мы столкнулись с тем, что технологический передел компании, выход на новые рынки привели к решению акционеров о строительстве 12 новых заводов. Проекты этих заводов стали резидентами ОЭЗ, это инвестиции на десятки миллиардов рублей в новые технологии. Мы видим, что мы сделали хороший задел, его будем реализовывать какое-то время. Но следующие проекты будут рассчитываться по другой бизнес-модели. Принятие решений станет неочевидным. Как говорят, верблюд – это арабский скакун после согласования. Мы не знаем, что будет дальше. На мой взгляд, важнейший риск – это цинизм и пренебрежение развитием области.
Любовь Антонова:
А в чём цинизм?
Дмитрий Чемакин:
В этом законе есть два момента: новые участники не будут получать льготы и развитие области будет зависеть от того, кто сколько дал и сколько за это получил. Второй пункт затрагивает будущее. Мы, наверное, единственный субъект, который претерпит самые серьёзные изменения с точки зрения перестройки. Ранее – в 1996-м, 2006-м, 2016 годах – этим изменениям предшествовал экономический расчёт, механизмы компенсации. Цинизм в том, что сейчас это не обсуждается. Может быть, это рабочий механизм, но нежелание объяснить, нежелание создать дискуссию в бизнес-сообществе на профессиональной основе – в этом есть некоторое пренебрежение. А самое главное – мы вошли в сферу обсуждения будущего Калининградской области, но сами этого не понимаем. Надо совершенно чётко ставить вопрос: мы готовы говорить о будущем Калининградской области, её стратегическом развитии, если в результате системной работы и расчётов увидим, что этот [новый] механизм будет эффективно действовать. Тогда мы с ним согласимся. Это будет более профессиональный подход.
Любовь Антонова:
Это, кстати, хорошее напоминание о переходном этапе в 10 лет от старого закона об ОЭЗ 2006 года к его новой редакции 2016 года. Хотя и тогда говорили, что не успели и не подготовились.
Дмитрий Чемакин:
Но был диалог, была дискуссия! Сегодня обсуждения даже не предлагается.
Любовь Антонова:
Итак, есть Федеральный закон «Об Особой экономической зоне». И есть потенциальные поправки в налоговый кодекс. У представителя законодательного собрания Александра Орехова хочу спросить: не видят ли законодатели противоречия? Верховенством какого законодательного акта следует руководствоваться?
Александр Орехов
Александр Орехов:
В данном случае я принадлежу больше не к законодателям, а к бизнесу, где испытываю все те же катаклизмы. Когда у нас есть чёткая статистика по падению доходов населения, когда у нас есть падение по промышленности, что-то менять в нашей экономике, создавать пропасть для дальнейшего развития – это немыслимо. Нам надо постараться не добиваться обсуждения, а постараться нарисовать картину того, что будет завтра: если эти поправки будут приняты, то завтра будут следующие точки падения, их надо перечислить.
Любовь Антонова:
Законодательное собрание Калининградской области собирается внести отзыв на поправки в налоговый кодекс?
Александр Орехов:
Законодатели – такие же представители бизнеса и населения и просто обязаны сделать это. Мишустину (Председатель Правительства РФ. – Ред.) направили обращение, если не дождёмся ответа, значит, надо на президента выходить и уже чтобы письмо было подписано не тремя объединениями, а полноценный сбор подписей организовать.
Любовь Антонова:
Один из членов БДК, изучив предложения о поправках, заявил, что сворачивает инвестиции в размере 3 млрд рублей. Какое отношение к поправкам в Балтийском деловом клубе?
Виталий Багаманов
Виталий Багаманов:
Как деловой клуб мы встречаемся с подобными объединениями из других регионов – с московскими, питерскими, с других городов. Коллеги, с которыми мы встречаемся, видят большое количество возможностей, поездки по стране в последнее время активизировались. Импортозамещение в России реально происходит. Компании переориентируются и начинают на этом фоне активно расти. Приезжая в Калининград, представители бизнеса оценивают регион с точки зрения того, можно ли здесь найти точки роста, позволяющие эти возможности реализовать. Мы встречаемся, рассказываем о том, как всё обстоит. После этого они уезжают и с их стороны какого-то дальнейшего интереса в развитии бизнеса в регионе не проявляется.
Любовь Антонова:
Чем они это мотивируют?
Виталий Багаманов:
Всё экономически просчитываемо и рационально. Они смотрят на то, на какой рынок будет ориентирован их продукт. Если говорить про калининградский регион, то, безусловно, наш внутренний рынок предельно мал, и ориентироваться только на него не приходится. Раньше калининградские компании нацеливались на экспорт, но география сильно изменилась. Сейчас это по сути страны СНГ либо Россия. Изменилась и логистика: для того, чтобы что-то здесь произвести, необходимо сюда сначала завезти материалы, а потом отсюда вывезти готовый продукт. Это всё сильно корректирует математику. В совокупности эти факторы не дают Калининградской области преимуществ для того, чтобы бизнес приходил из России. Региональные компании, имеющие возможность часть своего бизнеса перенести на территорию основной России, серьёзно этот вариант рассматривают.
Любовь Антонова: Можно попрощаться с Особой экономической зоной и сказать, что она уже инвестиционно непривлекательна?
Виталий Багаманов:
Она инвестиционно привлекательна, если сохранится. Если удастся отстоять особое положение Калининградской области.
Любовь Антонова:
Много говорят о рисках IT-отрасли. В чём они?
Антон Бурак
Антон Бурак:
Многие компании ещё до введения федеральных льгот хотели переехать в Калининград, но тут проблема в том, чтобы был смысл остаться. Есть риск доверия. Самый большой риск – запуск в медиапространство информации о том, что Калининград лишают статуса, льгот, преференций. Конечно, IT для Калининграда – это спасение. Никаких проблем с логистикой: перевёз сюда айтишников, электричество есть, компьютеры поставил – и всё, зарабатываем деньги. Но очень многие крупные компании, которые хотели открывать здесь свои проекты, отказываются в итоге. Мы можем привлекать каких-то «цифровых переселенцев» – людей, зарабатывающих по 300-400 тысяч рублей, чтобы они здесь пожили годик-полтора и оставили какие-то свои деньги. Не больше.
Любовь Антонова:
Выходит, бума IT-отрасли у нас пока не видно?
Антон Бурак:
Нет. Велико недоверие к преференциям и льготам. Какой-нибудь цифровой мегагигант сидит в Москве и ещё лет пять назад выторговал себе те же условия, что и у аккредитованных в Особой экономической зоне компаний.
Любовь Антонова:
В итоге мы не знаем, пройдут эти поправки или не пройдут. Но идея разговора о стратегии развития, очевидно, назрела, потому что мы давно этим не занимались.
Дмитрий Чемакин:
Даже не так. Не то, что давно не занимались. Сегодня необходимо разговаривать. Иначе всё произойдёт без нас.
Алексей Алеев
Фотографии Александра Мелехова
Иллюстрации freepik.com