Владимир Шаронов размышляет над проявлениями инфантилизма
и плебейства в социальных сетях
Авторская колонка
Случайно обнаружил, что несколько знакомых разом замерли в социальных сетях. Еще недавно каждый помещал кучу сообщений и лайкал без счета. И вдруг даже не булькают. Озадаченный, я позвонил онемевшим и услышал разные доводы:
— Нет времени плодить пустоту…
— Сети — это справочник психиатра…
— Агрессии мне и без сетей хватает…
Я не Анна Шталлер, не Елена Беркова и, тем более, не Натали Портман. Скорее всего, поэтому удовольствия от реальных или виртуальных форм эксгибиционизма не получаю. В сетях присутствую исключительно из профессионального любопытства. И ничего не пишу, потому как не могу взять в толк, зачем выставлять на всеобщее обозрение подробности личной жизни? Мои же собеседники в цифровом море наигрались до одури и отчеканили свою итоговую триаду социальных сетей: «Беспечность. Одиночество. Агрессия».
Большинство, кому я потом задавал вопрос, что выражает эта замечательная формула, считали: речь идет о переходном возрасте. Не вижу смысла развивать тему пубертатности с позиций всех этих гештальтов, бихевиоризмов и прочих научных школ. Полезнее попробовать заглянуть глубже психологической плоскости и поразмышлять, что прячет от нас собственный инфантилизм, так ярко проявившийся в интернете.
Детство прекрасно своей беззаботностью, юность — своим романтизмом. Можно сколько угодно ими умиляться, стоило бы видеть, что романтика — только мост на пути к серьезному, ответственному, то есть взрослому отношению к жизни. По этой эстакаде можно и нужно двигаться, но инфантильность стремится уютно пристроить человека на этой переправе, словно берег уже достигнут. Такой паллиатив до поры до времени комфортен. Но являющийся поначалу маленьким искажением правды, позже он обязательно оборачивается роковой пропастью лжи и лицемерия. Как тот социализм, о котором еще Клемансо заметил, что если кто не был его сторонником в молодости, тот не имеет сердца, а кто остался им в зрелости, не имеет головы.
Ложь инфантильного романтизма легко переворачивается в свой антипод, в неспособность к реальной помощи, в равнодушие и цинизм. Не потому ли знакомая журналистка, звонко солирующая в соцсети о брошенных животных, взяв щенка, продержалась в противостоянии с неудобствами два месяца и… бросила его?
Еще одна заметная группа — «сюсюкающие». Входящие в нее незримо связаны с бардовской песней. Признаться, и я в юности распевал под гитару тексты Визбора, Дольского, Сухарева и Кима. Благодарен им, будившим светлое и радостное, когда время зарубало страну, живущую на одной улице Ленина. Хорошая общая песня — это всегда самообнаружение дружбы. Но смешны и несчастны те поседевшие и полысевшие, что продолжают упиваться окуджавской «виноградной косточкой», почитая ее символом подлинной духовности. Групповому самолюбованию потакает это славословие собственной экзальтированной чувствительности. Не потому ли вся социальная активность этих людей начинается и заканчивается перепостами бесчисленных петиций в защиту чего и кого бы то ни было? Нет у бумажно-подписной революции начала, нет у революции конца… И столь же неиссякаем поток селфи и снимков с удивительно общим выражением гастрономического счастья на лице.
Совершенно не могу себе представить, чтобы в реальной жизни приличный взрослый человек восхищенно сообщал при встрече: «Я ел клубнику!» или «Это мои новый очки!» и получал в ответ восторженное «Вау!». Но именно из диалогов такого качества, из такого словесного и визуального мусора состоит значительная часть мутной сетевой реки. Вот она вам для чего-то приносит известие, кто и что сегодня ел, а кто какую маечку выбрал. А вот сообщается, что сделана татушка или выдернута морковка… Этот марш торжествующей убогости плющит внешне здравых людей, на глазах превращая их в «блондинок» и «блондинов». Не тот ли это ницшеанский хоровод «последних людей»? Не тот ли танец, в каком «они крепко сцепились, приплясывают и все повторяют: «Мы счастливы, мы счастливы! И подмигивают»?
А может, сети крепче объединяют нас и дарят шанс рождения дружбы
и любви? И эти милые смайлики, лайки и растущая группа друзей есть знаки нашей победы над одиночеством? Увы, виртуальной победы.
Особую категорию сетей составляют те, кто щеголяет острым умом, энциклопедической эрудицией и безупречным вкусом. Кого только они не вспоминают и не цитируют! Кант с его критикой чистого и практического разума рядом с нашими умниками просто банален, Ван Гог с его «Башмаками» почти маляр. Особо утонченные перекатывают на языке букет нюансов какого-нибудь Доменико Гирландайо. Философски продвинутые небрежно рассуждают об «энергиях» Паламы и «Ареопагитиках». Натыкаясь на такую очередную заумь, я не могу понять, почему бы всем им не писать хорошие книги и учебники или, на худой конец, не защитить диссертацию? А еще вспоминаю Ивана Киреевского, считавшего, что чем глубже мышление, отделенное от сердечного стремления, тем легкомысленнее оно делает человека.
В завершение всего два слова об атмосфере агрессивности в наших социальных сетях. В этом киберинфантилизме, в этом неудержимом желании выпендриваться, язвительно высмеивать оппонента, в неприкрытом хамстве скрывается отнюдь не подростковая состязательность и болезнь роста. Это интернет с его анонимной вседозволенностью позволил злобно проявлять inferiority complex.* Или, если называть вещи своими именами, плебейство.
* — (англ.) комплекс неполноценности.
иллюстрации: Маргарита Миронова, Анастасия Айрапетянц