иллюстрации: Анастасия Айрапетянц, Маргарита Миронова
Владимир Шаронов о коварстве научного подхода к окружающему миру и способности видеть, что земля плоская, несмотря на точное знание, что это не так
Авторская колонка
После моей колонки о милосердии я выслушал заметное количество критических замечаний. Большинство из них, как ни странно, сводились к одному:
— Читатели «Королевских ворот» — в основном люди деловые. А этой категории нужны не ваши вопросы, а нечто полезное и расширяющее понимание.
Что ж, для начала стоит задуматься о том, что мы вообще подразумеваем под пониманием. И даже если прав старик Шоу в том, что большинство людей только думают, что они думают, и лишь два процента способны мыслить, то почему бы нам с этими некоторыми немногими не поразмышлять? Тем более что именно к ним относят себя наши читатели.
Так вот, размышляя над избранной темой, я вдруг понял, что для начала следует указать на коварные шутки, какие играет с современным человеком… наука, точнее — наша бессознательная склонность к научному способу мысли. Я, безусловно, признаю огромное значение науки и этим сразу же отвожу возможные обвинения в обскурантизме. Однако как нет худа без добра, так справедливо и то, что во всяком добре может таиться опасное зерно. Для науки оно состоит в том, что она, всегда оставаясь только изображением реальности (то есть ее искусственной, рациональной моделью), склонна выдавать нам себя за саму реальность. Современный человек воспитан в таком доверии к авторитету науки, настолько привык мыслить именно научно, что утерял вкус к своей способности совершенно иным способом и не хуже понимать реальность. Речь о нашем собственном и глубоко личном непосредственном понимании, данном нам изначально.
Очень показательно, что наше сциентистское мышление проникло даже в такие сферы, которые правильно будет именовать совершенно антинаучными. Пример я вижу в достаточно стандартном вопросе, заданном мне в одну из встреч.
— А вот кто вы по знаку зодиака? — с заметной требовательной ноткой недавно вопрошал меня новый знакомый, едва войдя в разговор.
— При чем тут зодиак? — изумился я. — Мы же о земных вещах начали разговор…
— Нет, все-таки, кто вы по знаку? — продолжал настаивать собеседник.
И тогда я ляпнул, совершенно наугад:
— Скорпион.
— Ага, вот теперь понятно! — удовлетворенно воскликнул мой визави, и обсуждение, как ни в чем не бывало, продолжилось.
Этот эпизод отлично показывает, какую опасную шутку сыграло с нами наше наукообразное сознание, пробравшееся даже в такую далекую от науки сферу, как натальная астрология. Дело даже не в том, что наши доморощенные маги и прорицатели не знают обязательных для оперирования с каждой астрологической системой ее родного языка и аутентичной системы счисления. Все хуже и проще: с точки зрения понимания мой гость совершенно наивно убежден, что, как только ему станет известен мой астрологический знак, он сразу поймет того, с кем имеет дело. На самом деле именно в тот момент, когда он услышал про «скорпиона», он не только ничего не понял обо мне, но в этот момент вообще перестал размышлять над вопросом о том, кто я такой. В полной преданности своей научной привычке сводить понимание к некоей модели, он приравнял меня к одной из тех двенадцати дурацких примитивных конструкций, каковые с упоением распространяют многочисленные глянцевые издания, радио- и телеканалы и даже, казалось бы, солидные издания. Впрочем, это был еще легкий случай, в тяжелых проявлениях поклонники астрологических методик доходят до такого сумасшествия, что людей, рожденных под некоторыми знаками, вообще исключают из круга общения…
Второй пример. Я люблю спрашивать выпускников факультета журналистики, приходящих устраиваться на работу, какая Земля, круглая или плоская? Подавляющее большинство, ни на минуту не задумываясь, отвечают, что она круглая.
— Да посмотрите же в окно. Разве она не плоская? — спрашиваю.
— Плоской она нам только к а ж е т с я, — уверенно отвечают те, кто, к несчастью для себя и других, избрал профессию, в первую очередь требующую таких качеств, как чуткость к жизни, умение сердцем и умом откликаться на происходящее, доверять своим чувствам и мыслям, наконец, голосу совести… То есть в конце концов уметь видеть, что земля и плоская тоже..
Пример третий. Во время широкого застолья слово для тоста взял известный политик. По его привычке речь была столь обильно сдобрена цитатами с указанием на авторитетные имена, словно он накануне старательно проштудировал толстенный том «В мире мудрых мыслей». Сидевшая рядом со мной дама, между прочим, в недалеком прошлом целый министр, восхищенно выдохнула:
— Какая он все-таки умница! Какая светлая голова! Как я люблю его слушать! — Соседки согласно закивали головами.
Не обсуждая умственные способности тостующего, я все же спросил даму, почему она считает, что информированность — это и есть умение мыслить?
— А что же это, как не ум и понимание? — без всякой паузы отрезала она.
Не стану здесь излагать учение Платона, считавшего, что истинное познание есть припоминание того мира идей, который созерцала наша душа прежде, чем спустилась на землю и воплотилась в человеческое тело. Оставим высокую «любовь к мудрости» философоведам. Но вот о способности понимать любовью сказать стоит. Стоит нам вспомнить, что без всяких научных теорий любая мать лучше всех понимает своего ребенка. И что сколько бы ни указывали любящему человеку на недостатки его избранницы или избранника, он будет убежден, что все эти окружающие н и ч е г о н е п о н и м а ю т, потому что глазами любви он видит то, что не видит никто, и он лучше всех прочих п о н и м а е т того, кого любит.
В обоих случаях, конечно, речь идет о любви в ее прямых проявлениях, но разве уважение, внимание к другому человеку и есть не что иное, как формы проявления любви, разные ее эманации? А коль это так, то слишком наивно полагать, что рецепты Карнеги помогут больше, чем элементарная чуткость к окружающим людям, с которыми ведешь бизнес, например.
Что в сухом остатке? Простая мысль: наше слепое пристрастие к опережающим теоретическим моделям, наша безграничная вера в науку, в ее эффективность в сфере реальных, живых человеческих отношений злокачественны. Эти заранее избранные модели скрыто подрезают основания того, что есть наше личное и собственно человеческое. И тогда из общения пропадают сердечность, искренность и прочие подобные качества, а изначальная заданность встречи с человеком несет в себе риски глубоко ошибочного истолкования его мотивов, препятствуя правильному его пониманию, создавая лишь иллюзию последнего. Как всякая иллюзия, эта опасна в особенности тем, что рождает необоснованную подозрительность там, где для нее нет оснований. В свою очередь, недоверие между партнерами есть один из самых страшных врагов любого бизнеса, а российского — в особенности.