Выросли из тусовки

10 лет назад Саша Востриков переехал в Калининград из Омска, чтобы открыть тату-студию Molotov. Софья Сараева обсудила с ним особенности бизнеса и то, как меняется отношение к рисункам на теле

— Чем ты занимался до того, как переехал в Калининград?
— Жил в Омске, работал в Ikea. Занимал две должности: начальника отдела выдачи крупногабаритных товаров и системного администратора. Отвечал за всё, что втыкается в розетку. Мне нравилось, как в компании налажены внутренние процессы. Если сотрудник не понимает, как решить задачу, он всегда может спросить у руководителя или позвонить в московский офис, и ему объяснят. Коллектив классный: все готовы помочь, с уважением относятся к чужой работе. Показательный пример: если принтер ломался в тот момент, когда я был занят выдачей товаров, никто не просил всё бросить и заняться ремонтом. Мне кажется правильным, когда команда может решать задачи самостоятельно. У нас пока так не получается, порой приходится дёргать администратора студии в её выходной. Параллельно занимался дистрибуцией фармакологических препаратов. Помогал ребятам из местной тату-студии: был администратором и высветлял татуировки. Специально не говорю «сводил», потому что это не всегда возможно.

— Почему решил уехать?
— Многие называют Омск серым и депрессивным. Зима там длится полгода: уже в октябре наступают холод и слякоть, заканчивается это только в мае. И хотя у меня была интересная работа и хорошая компания, хотелось попробовать пожить в городе с более комфортным климатом. Переезжать решили вместе с другом Андреем Запеваловым. Я уже знал, как работает «Тату Магия», — студия, кстати, до сих пор существует — и понимал, что смогу сделать подобный проект. До этого два года подряд ездил в Америку по программе Work and travel, там же сделал первую татуировку. Увидел крутые, атмосферные студии.

— Чем они отличаются от российских?
— В Америке эта индустрия начала развиваться гораздо раньше, бизнес стоит на серьёзных рельсах. Есть настоящие, трушные студии, которые выступают за культуру, и есть коммерческие, с суперсервисом и соответствующим ценником, — и те, и те классные. Им удаётся сохранять атмосферу и при этом зарабатывать деньги. И хотя нам есть куда расти, в России немало крутых студий: NBK в Краснодаре, Adept и Blackout в Петербурге, «Хруст костей» и Turbo Tattoo в Москве, другие проекты. При этом я считаю, что уровень топовых татуировщиков у нас повыше, — это видно по конвенциям (тату-выставки. — Ред.).

— Захотелось повторить?
— Да, мы точно знали, что после переезда откроем студию. Оставалось выбрать, где это будет.

— Какие были варианты? Москва?
— Не только. Прежде я несколько раз бывал в Екатеринбурге, мне он понравился: красивый, большой, молодёжный. В отличие от Омска, там работал «Макдоналдс» (улыбается). Но было холодно. Про Москву тоже думали, хотя и понимали, что не потянем. У нас было всего тысяч 3–5 долларов (доллар стоил 30 рублей. — Ред.). И пусть потом мы брали кредиты, стартовать с такой суммой в столице не рискнули. Мне кажется, любому начинающему предпринимателю трудно рассчитать, сколько понадобится инвестиций. Особенно когда тебе 24 года и ты гуманитарий.

— А Санкт-Петербург?
— Обсуждали, но не захотели. Во-первых, в то время туда ехали все — это же Питер. Но поскольку я вообще не пью алкоголь, тусовки меня не привлекали. Мы подумали, что Калининград будет похож на Прагу и Турин, и решили переехать сюда. Конечно, по приезде ничего европейского, кроме остатков старой архитектуры, не увидели.

— Но всё равно решили остаться?
— Да, назад дороги не было. Раз приехали, нужно было начать что-то делать. Мы никого здесь не знали, поэтому татуировщиков искали во Вконтакте. Одним из тех, кто откликнулся, был Сергей Холмогорцев. Он же посоветовал нам мастеров Ерванда Акопова и Богдана Вороного — таким был первый состав Molotov. Мы встретились, рассказали о своём видении. В целом сошлись во взглядах. Конечно, впоследствии некоторые вещи потребовали изменений. Я сам не татуирую и не рисую, из-за этого первое время было сложно строить команду, быть авторитетом для творческих людей. Мы классно общались и быстро стали друзьями, но бизнес требует управления.

— Они до сих пор часть Molotov?
— Сергей буквально недавно перешёл в другую студию, Богдан несколько лет назад перестал татуировать. Ерванд уже давно живёт в Москве, но когда прилетает, работает у нас. Андрей переехал в Таиланд, занимается там дизайном. Никаких обид, продолжаем общаться. Студии десять лет, за это время у нас сменилось немало татуировщиков — это нормальный процесс.

— Вы открылись одними из первых в городе?
— Да. Тогда большинство мастеров били на дому. Из студий работали «Калининградские чернила», «Тату-мир», Blood Cherry, Pride и Mastertattoo.

— Немало.
— Пять. Сейчас, мне кажется, столько студий только на проспекте Мира. По наивности мы решили со всеми познакомиться. В Омске тату-тусовка была дружелюбнее, все общались, делали совместные проекты. Здесь — нет. Когда мы пришли в первую студию, никто не понял, зачем нам это. В Mastertattoo и вовсе заявили, что мы открылись «на их улице», — они тогда работали на Горького, а мы на Юношеской. Все эти студии делили между собой небольшое количество тех, кто хотел делать татуировки, всех всё устраивало.

— Вы пошли другим путём?
— Мы поняли, что нужно взаимодействовать с местным комьюнити. Нам сильно помогли друзья татуировщиков, музыканты и другие артисты. Например, Витя Гусейнов, который сейчас работает в «Креспективе». Он помог выбрать первый фотоаппарат в студию, чтобы мастера снимали работы. Тогда ещё существовала «Божья коровия» (калининградский арт-фестиваль. — Ред.), делали с ними весёлые и смелые проекты. Сейчас такого нет. И, может быть, уже не нужно. Мне кажется странным пытаться молодиться в 30–40 лет. Если всё ещё хочется веселиться, — пожалуйста. Но не стоит делать это специально. Нужно поступать так, как чувствуешь, без оглядки на стандарты.

— Мне кажется, в то время ещё существовали субкультуры.
— Ты права. Скейтеры, панки — они были друзьями наших друзей и приходили в Molotov благодаря сарафанному радио. Плюс, мне кажется, у нас была более дружелюбная атмосфера, чем у других. Мы изначально задумывали проект таким, чтобы нам самим было комфортно и интересно работать, развиваться. Отсюда и наши принципы — не делать копии и попсовые татуировки, а развивать собственный стиль, экспериментировать.

— Гости понимают, почему вы отказываетесь повторить ту или иную работу?
— Не все. Но они не обязаны знать, как устроен процесс. Как, например, я не обязан разбираться в автомобилях. Да, я ими пользуюсь, но не ремонтирую — для этого есть профессионалы. В татуи­ровках должны разбираться мы, профессиональные татуировщики.

— Сколько денег ушло на открытие?
— Аренда составляла 55 тысяч рублей, мы заплатили за три месяца вперёд. Первый заказ на расходные материалы — 2 300 долларов. Но из-за проблемы с таможней его отправили обратно. Всё самое необходимое пришлось покупать в Москве, ждать доставку. До 2014 года приобретали материалы в Америке, работали с поставщиками напрямую. С введением санкций вырос курс, подорожала логистика. С учётом того, что у нас выросли объёмы, сотрудничать стало невыгодно. Возвращаясь к вопросу — на старт потребовалось около 300 тысяч рублей. Мебель и технику вроде телевизоров покупали на распродажах и барахолках, ремонт делали своими руками. Первые полгода жили прямо в студии, сами работали и администраторами, и уборщиками.

— Тату-машинки принесли мастера?
— Да, мы предоставляли всё, кроме машинок. Вскоре появилась классная традиция дарить мастерам на день рождения машинку, какую они сами выберут. Сейчас перестали — не знаю почему.

— Расскажи, как всё устроено в части санитарных норм.
— Тату по-прежнему не считается отдельным видом деятельности, большинство студий оформлено как салоны красоты. И хотя лицензия не нужна, вокруг этого немало спекуляций. Появилось несколько контор, пытающихся заработать на начинающих предпринимателях, продавая им «лицензии». Можно, конечно, оформиться как медицинское учреждение, но это не обязательное требование: достаточно, чтобы у мастеров были медкнижки, и они понимали, что делают. Больше других в безопасности клиентов и мастеров заинтересованы сами тату-студии. Мы предпочитаем лишний раз перестраховаться.

— Когда студия перестала быть развлечением?
— Наверное, года через три. Заработок мастеров стал достигать 100 тысяч рублей, в то время как в других отраслях хорошей зарплатой были 35–40 тысяч. Мы поняли, что можно зарабатывать не только в декабре или августе, когда сфера услуг на подъёме, но и в другие месяцы. Проанализировали свою работу.

— К какому выводу пришли?
— Что нужно улучшать сервис, стать более гостеприимными. Помогла книга Игоря Манна «Точки контакта»¹⁶⁺, в ней много интересных идей. Например, что можно улучшить опыт клиента на всех этапах: от момента, когда он задумался о татуировке, до того, как она у него зажила. Мы разобрали все эти вещи: как люди к нам дозваниваются, комфортно ли им ждать начала сеанса, светло ли у нас, какой запах в помещении. Татуировка — стрессовая процедура. Нашей задачей было уменьшить стресс. С помощью ещё более качественных расходников, хорошей кофемашины, игровой приставки, нового ремонта и так далее. При этом важно посчитать экономику, чтобы инвестиции не были напрасными.
Наша готовность меняться совпала с недопониманием, возникшим в отношениях с арендодателем. Поэтому приняли решение переехать. К тому времени у нас уже работали восемь человек, требовалось пространство больше. Мы стали собирать более сложную статистику: количество отказов и возвращений, время подготовки эскиза. Скорее всего, ребятам это не нравилось. Они воспринимали изменения как что-то, связанное с работой в офисе, откуда они или когда-то ушли или куда вовсе не стремились. Возможно, средний чек — действительно занудная вещь, однако больше зарабатывать будет тот, кто вникнет в подобные вещи.

— Насколько я помню, студия на Кирова была большая.
— Всего там 210 квадратных метров. Изначально мы рассматривали другое помещение. Из-за сложной экономической ситуации большинство арендодателей тогда прописывали в договоре, что аренда в долларах. Мы не могли так рисковать. Когда нашли эту локацию, появилась мысль объединить несколько разных проектов — тату-студию, кофейню, барбершоп, какую-нибудь мастерскую. Когда я рассказывал об этом людям, способным составить нам компанию, все соглашались с тем, что идея классная. Но когда нужно было вкладывать деньги и заниматься ремонтом, энтузиазм убавлялся. Проблемой это не стало: мы заняли 150 квадратов, два этажа. В цоколе открылся барбершоп Yuppi. Организовывая пространство, учли предыдущий опыт. Удобнее расположили рабочие места татуировщиков, сделали зону отдыха. Подход стал более взрослым: мы старались не опаздывать, заботились о комфорте клиентов. Это достаточно простые вещи, но их ценность осознаёшь не сразу. Не понимаю, зачем кто-то сегодня позиционирует кофе с печеньками как конкурентное преимущество.

— Вы долго проработали на улице Кирова?
— Около пяти лет.

Рабочее место татуировщика

— Molotov к тому времени уже стал бизнесом?
— Я считаю, что он с самого начала им был. Когда тебе платят за то, что ты делаешь, — это бизнес. Безусловно, вначале было больше творчества. По неопытности мы совершали ошибки. Сейчас понимаю, что нельзя вести социальные сети и проводить мероприятия так, как делали в то время. Неизменным остаётся то, что мы поступаем так, как чувствуем, и по-прежнему получаем от этого удовольствие. Стараемся не изменять себе.

— Но?
— Иногда приходится. Из-за некорректных ассоциаций с экстремизмом мы поменяли логотип, оставив только текст, — инстаграм не пропускал публикации. Сейчас, кстати, думаем о том, как проработать фирменный стиль.

— Не думал о том, чтобы изменить название?
— Нет, никогда. К тому же это зарегистрированная торговая марка.

— Студия на проспекте Мира у вас довольно модная локация, по соседству с Seasons и «Прачечной».
— Мы открыли её в 2019 году как филиал. Очень редко ищем новых мастеров, как правило, единомышленники находят нас сами. По стечению обстоятельств тогда к нам пришли сразу несколько ребят, многие из других городов. По моим наблюдениям, их подход к работе и ожидания от неё отличаются. Кроме того, переезжая, многие сталкиваются с недоверием клиентов. Нужно время, чтобы влиться, показать, что они умеют. Я видел, что новичкам не всегда комфортно с нами, у них другой темп. Думал, что открытие новой студии немного их взбодрит. К тому же хотелось уйти от классического формата тату-студий с тёмными стенами, завешанными эскизами, где играет хардкор. Главной задачей было сделать красивое место, которое не отталкивало бы людей и не ассоциировалось бы со стереотипами вроде тех, что татуировки делают только в армии и в тюрьме.

— Замечаешь, что оно меняется?
— Замечаю, что люди стали чаще обижаться на шутки о татуировках и не только. Сужу об этом по реакции на выпуски подкаста «Кожаный сироп», вёл его с Ринатом Карамба (татуировщик, создатель московской студии Karamba tattoo. — Ред.). Все стали серьёзными. Скорее всего, людям тяжело справляться с большим объёмом информации. Они не знают, за кого голосовать и за кем следить, что слушать и смотреть, не отличают хорошее от плохого, и поэтому ориентируются по количеству лайков. Что касается нашего предположения — оно оказалось верным. Среди клиентов стало больше людей постарше, с хорошим заработком. По какой-то причине именно эта часть проспекта Мира считается модной.

— Слышала, арендная плата здесь высокая.
— Нам повезло с арендодателем, в месяц выходит порядка ста тысяч. Главное, чтобы прочитав это интервью, он не передумал (смеётся).

Пигменты для цветных татуировок

— Ты говоришь, что студия задумывалась как филиал.
— Да, первые полгода работали сразу две студии — на Кирова и на проспекте Мира. На открытие новой я потратил чуть больше 1,5 миллиона рублей, включая ремонт и покупку оборудования. Закладывал, что вложения окупятся примерно через полтора года. Но окупились уже через девять месяцев. С учётом того, что мы попали в локдаун.
Пока здесь шёл ремонт и не были налажены процессы, я редко появлялся на Кирова. Часть старой команды немного расслабилась. Потом кому-то не понравился новый формат — слишком светло, другая музыка. Через некоторое время мы расстались с четырьмя татуировщиками. Кто-то вернулся в родной город, с другими мы попрощались, потому что им было сложно соответствовать требованиям. Богдан вообще закончил татуировать. В итоге татуировщиков стало меньше, чем требуется.
В среднем содержание одной студии обходится в 300 тысяч рублей в месяц, включая аренду и рекламу. Соответственно на две студии требовалось 600 тысяч. И это не означало, что заработаем мы в два раза больше. Логично было закрыть одну из студий. Так и произошло. Тогда нам казалось, что город слишком маленький для двух студий. Сейчас всё чаще возвращаемся к мысли о расширении.

— Сколько стоит татуировка?
— От трёх тысяч рублей. Всё зависит от сложности, которая складывается из разных факторов: время, детализация, место. К примеру, на предплечье делать проще, чем на рёбрах и животе. Подготовка эскиза практически всегда занимает больше времени, чем нанесение рисунка на кожу. Научиться нанесению татуировки может любой человек, но не каждый может создать эскиз. Пробовал рисовать сам — получалось не так, как хотел. После чего заметил закономерность: чем больше времени тратил на татуировки, тем меньше зарабатывала студия. Я не могу делать несколько дел одновременно, поэтому выбрал для себя управление.

мы не делаем татуировки за тысячу рублей, уже лет семь нет акций и скидок: это дорога в никуда. Считаю, что студии должны придумывать мероприятия, действия, какое-то шоу и, главное, работать над качеством татуировок. Это заставляет индустрию шевелиться

— Как оцениваешь конкуренцию?
— Во-первых, татуировки нужны не всем. Во-вторых, их делают не каждый день. Учитывая, что платежеспособность населения уменьшается, мы конкурируем не только с тату-студиями, но и со всеми другими компаниями, кому люди отдают деньги. Что касается других студий, мне не нравится, что всё упирается в идею татуировать дешевле, чем соседи, — конкуренция получается бестолковой. Поэтому мы не делаем татуировки за тысячу рублей, уже лет семь нет акций и скидок: это дорога в никуда. Считаю, что студии должны придумывать мероприятия, действия, какое-то шоу и, главное, работать над качеством татуировок. Это заставляет индустрию шевелиться.

— Почему не делаете татуировки несовершеннолетним?
— Это принципиальная позиция. По опыту, большинство тех, кто делает татуировки в молодости, в будущем предпочитает от них избавиться. Я сделал первую в 21 год и не жалею. Мы не хотим, чтобы эти люди через пять лет с сожалением рассказывали другим, что сделали татуировку, которую стесняются показывать. Во-вторых, не хотим заморачиваться с хранением персональных данных — нужно будет брать разрешение у родителей несовершеннолетних, делать копию паспорта.

— Ты сталкиваешься с мнением, что то, чем ты занимаешься, — несерьёзный бизнес?
— Да, конечно. Причём, как ни странно, скепсис есть и у молодых ребят. Недавно общался с владельцами одного местного бренда одежды. Они рассказывали, что у них огромное количество подписчиков в инстаграме, поставки в Москву. Но как только дело коснулось рентабельности, оказалось, что не всё так круто: цифры большие, а выхлопа нет. Мне кажется, нужно не хвалиться, а классно делать свою работу.

Фотографии Татьяны Мозжухиной