Erid: 2VfnxySRA6C
Любовь Антонова побывала на строительстве Русского Центра искусства в Рыбной деревне. Его создатель Рустам Алиев рассказал о том, как воплощает задуманное, конструирует пространства и почему непросто живётся меценату в России
Меня часто спрашивают как автора, много писавшего на эту тему: скоро ли Алиев достроит музей. Или так: что он там так долго строит и что это будет в итоге? Вопросы имеют право на ответ, и вот Рустам Алиев пригласил меня на стройку музея, которого ещё нет, но который, без сомнений, будет. И это будет грандиозный частный музей, повторю слова легендарного директора Эрмитажа Михаила Пиотровского, побывавшего здесь незадолго до меня. Повторю уверенно, потому что то, что я увидела, и в нынешнем виде производит впечатление.
Напомню предысторию. Увлёкшись коллекционированием произведений искусства, владелец калининградского предприятия АО «Молоко» Рустам Алиев быстро эволюционировал за пределы статуса обладателя личной коллекции. В какой-то момент он осознал, что готов делиться с народом своей долей искусства и принял решение о строительстве музея. А поскольку он считал, что делает хорошо не столько себе, сколько городу и горожанам, то принципиально не хотел покупать участок земли под общественное, а не коммерческое пространство. Через некоторое время мытарства по инстанциям привели к тому, что он получил земельный участок в самом туристическом месте Калининграда – Рыбной деревне. Стройка началась в 2021 году и по плану должна была закончиться в 2025-м. Но дальше случилось то, что случилось – пандемия ковида, СВО, санкции и т. д. Связи, логистика, а также купленные на европейских аукционах картины – всё пошло если не прахом, то по новым нехоженным прежде тропам.
Шок был сильным, но недолгим. Мы разговаривали в середине 2022 года, Алиев говорил, что от проекта не отказывается, что не может отказаться. Спустя два года намерения довести дело до конца не изменились.
– Вот мне интересно, каким статусом вы бы сейчас себя определили? – спрашиваю Рустама Алиева во время экскурсии по будущему музею.
– Хороший вопрос, не задумывался. Одно ясно, что я нахожусь на ступени более высокой, чем просто коллекционер.
Возможно, слово подберётся позднее, а пока мы заходим на первый этаж, где снуют рабочие, устанавливают окна, доводят до ума стены из белого бетона, дающие ощущение необработанного камня – при этом тёплого и приятного на ощупь. Уникальные окна-витрины спроектированы и сделаны с учётом большой прочности. Огромное пространство заставлено утеплителем в высоту, много выше человеческого роста, скоро всё это пойдёт в работу.
Наверное, эти подробности для тех, кому интересны технологии строительства. А мне любопытно, как спроектированы выставочные пространства и по какой логике будут собраны воедино абсолютно разные времена и направления в искусстве. Логику с пояснениями Алиева я увидела довольно чётко. Это современная музейная оптика, к которой привели гигантская исследовательская работа и насмотренность.
Вот, например, мы заспорили на тему того, чем должен открываться Центр, что станет первым впечатлением посетителя. По идее Алиева, это должна быть сменная выставка современного искусства, самого острого и актуального, буквально contemporary art*. (Надо признаться в скобках, что я убедилась в верности этой экспозиционной стратегии, обойдя здание целиком, снизу доверху и обратно, а ведь поначалу она меня ошарашила).
– Недавно я принимал компанию крупных галеристов и искусствоведов из Москвы и Санкт-Петербурга, – говорит Рустам Алиев. – Показал им пространство, они очень вдохновились. У каждого есть собрание работ или художники под патронатом. Они с большим интересом отнеслись и готовы участвовать. Ведь и художник, и галерист, который художника продвигает, заинтересованы в персональных и коллективных выставках. Для меня имеет значение, что уважаемые коллеги своими визитами оказывают мне и моральную, и консультационную поддержку. Человек склонен добиваться успеха, когда в него верят.
Художник должен показывать картины, писатель издавать книги, артист играть на сцене, композитор исполняться в концертных залах. Старая как мир мотивация. Чтобы её реализовать, и нужны меценаты, спонсоры, благотворители, поддерживающие таланты и создающие имена в искусстве. Рустам Алиев как лидер Русского Центра искусства в Калининграде укрепляет связи с представителями совриска (современное искусство, сленг. – Авт.), у него уже появилась крепкая репутация на рынке искусства.
Мы поднимаемся на следующий этаж, где конструкция пространства совершенно меняется. Она перестаёт быть внушительно кубической, ломается и перетекает из одного помещения в другое по тому музейному закону, когда экспозицию можно смотреть в любом порядке. Не самая моя любимая механика: как тревожный человек, я всегда боюсь что-то пропустить, но это работает – проходишь круг и возвращаешься в исходную точку.
– Здесь эта точка называется «Перекрёсток времени и места». Залы выпускников Кёнигсбергской академии художеств, Нидинской (от названия литовского города Нида. – Авт.) колонии художников.
– Считаете важным эту часть коллекции?
– Да, начал собирать «кёнигсбергскую школу» двенадцать лет назад и не могу перестать. Очень нравится стиль и образность некоторых кёнигсбергских художников. Вас спрошу, почему столько туристов едет в Калининград?
– Некуда больше.
– Перестаньте, есть куда. Но зачастую турист, надо честно об этом сказать, приезжает сюда увидеть частичку Германии. Иначе зачем бы устраивали столпотворение у моего дома (Рустам Алиев провёл реконструкцию и детальную реставрацию виллы Шмидта-мл. 1909 года постройки в районе Амалиенау, улица Кутузова. – Авт.) Целые делегации, автобусы с раннего утра до позднего вечера. Возвращаясь к названию, «перекрёсток» потому, что мы коллекционируем и калининградских художников. К сожалению, большой художественной школы не случилось в Калининграде, почти за восемьдесят лет только один художник со званием «народный» – Михаил Пясковский. Однако есть очень хорошие работы современных авторов.
Место калининградским художникам найдётся, разного рода игр с пространством вокруг много. Достаточно лаунж-зон, переходов, перемещений на лифте или по лестнице; есть, где присесть в кафе или поработать в коворкинге или библиотеке. Такие места в передовых музеях мира обязательно имеются, чтобы «встреча с искусством» приносила удовольствие и радость общения, в том числе и в соцсетях. Для этого Рустам Алиев клятвенно пообещал мне, когда я уже достала его вопросом оборудовать в Центре отличный и доступный вай-фай (если этого не случится, предъявите ему эту публикацию. – Авт.) Кстати, будущий ресторан на самом верху здания потрясает своими видами, террасой на крыше, парящей над землёй и водой. Представляю, сколько фотографий отсюда будет сделано – приём из лучших маркетинговых практик.
Но мы отвлеклись.
Итак, мы проходим по анфиладе залов, где будет находиться сердце будущего музея – картины классиков русского реализма конца XIX – начала XX века. Увлечение и первая любовь коллекционера Алиева, которая привела его к самому масштабному проекту в жизни. Тропинин, Ге, Репин, Айвазовский, Маковские и другие патриархи отечественной живописи будут представлены в самом классическом по своему устройству месте Русского Центра искусства. Здесь всё понятно и легко, как будто сам воздух и атмосфера ведут за руку из зала в зал.
– Есть два подхода к строительству подобных объектов. Например, такие знаменитости в архитектуре, как Хани Рашид и Заха Хадид, придерживаются правила, что само здание является самостоятельным арт-объектом. Другой принцип – здание простое снаружи, но с выверенной и удобной логикой внутреннего пространства, удобной и для экспозиционирования, и для посетителей. Так делает британец Дэвид Чипперфильд, его ещё называют создателем чувствительной архитектуры. Мне он близок за гармоничность и лаконичность форм. Возникает синергия современных и традиционных принципов построения музейного пространства, отражающая суть его внутреннего содержания – от совриска до классического искусства.
Рустам Алиев способен довести человека (проектанта и подрядчика) до белого каления, потому что постоянно переделывает, меняет местами, передвигает, расширяет или сужает, чтобы тот этап реализации идеи, на котором он находится, уже нельзя было бы сделать лучше. Вот он и сам признаётся:
– Тут я переделал, переиграл и там, где была администрация, уменьшил кабинеты и решил сделать рисовальную школу для детей и резиденцию художников. Есть задумка открыть для них мастерские.
Дальше Рустам показывает хранилище с мощной защитой – понадобится для передвижных выставок и запасника. Показывает реставрационную мастерскую – постоянную боль всех калининградских музейщиков, пока ещё вынужденных отправлять картины на реставрацию на остальную территорию России.
– Скажите, пожалуйста, объявленный вами в самом начале бюджет на создание музея скорректировался? Вы говорили, что готовы потратить 1,2 миллиарда рублей.
– Уже потрачено более 800 миллионов на строительство. Наверное, не надо объяснять, как за два года выросло в цене буквально всё, что касается стройки и логистики. Думаю, мне потребуется ещё столько же для завершения проекта. Хотя стало понятно, что с таким масштабом, как я задумал, – 16,5 тысяч квадратных метров, по аналогии с филиалом Третьяковской галереи, одному частному лицу вытянуть это тяжело. Мой проект, что называется, «от котлована». На практике в России под частные галереи и музеи приспосабливают готовые здания. Последний пример «от котлована» – Музей русского импрессионизма в Москве. Но он в три-четыре раза меньше!
– Вы подразумеваете помощь государства?
– Это было бы наивно. Но если мы слышим о том, что необходимо продвигать частные инициативы, что президент говорит о развитии креативной индустрии, то по моему примеру можно делать отдельный кейс. Как строить, как поддерживать инициативу, какие слабые места во взаимоотношениях государства и потенциального инвестора. Одновременно мы ведь не говорим о бизнесе, мы говорим о проектах социальных, когда меценат хочет что-то сделать. Например, проблема с подключением коммуникаций – решаю её сам. Но в то же время земля принадлежит Корпорации развития Калининградской области, я рядовой арендатор. Корпорация часто демонстрирует то, как помогает инвесторам, за свой счёт подключает электричество, газ, воду. Помогает инвесторам коммерческих предприятий. Я коммерцией здесь очевидно не занимаюсь, наверное, поэтому мне повышают арендную плату! Непонятный мне парадокс. Другой парадокс – в налогообложении. Я строю Центр на дивиденды от бизнеса, отдаю их в частное учреждение культуры «Русский Центр искусства», то есть чистые после налогообложения деньги идут на благотворительность. Однако все платежи, включая зарплату работников, опять облагаются налогами. Много ли меценатов и благотворителей появятся у нас в стране при таких условиях? Тут надо бы задуматься законодателям и выступить с инициативой, освободить подобные культурные проекты от повторных налогов.
– Подозреваю, что это ответ на не прозвучавший ещё вопрос о времени завершения проекта?
– Да, с социальными проектами у государства, к сожалению, сложнее, чем с коммерческими. Такой вывод я сделал за почти четыре года строительства. Понятно, что спасение утопающих дело рук самих утопающих. Или, знаете, как ещё говорят: посидим, подождём героя. Мне сложно сказать о сроке запуска. Но летом 2025 года планируется завершить работы по фасаду и прилегающей территории, сделать благоустройство.
Одновременно провести внутренние коммуникации и начать заниматься обустройством экспозиционных залов. Это творческий процесс, он может затянуться на год-полтора, поэтому собираюсь открывать экспозиции поэтапно. У нас есть примеры, когда открытие государственных учреждений культуры переносится на годы. Нужно набраться терпения. Как сказал мне однажды Владыка Серафим, «все плохие дела, как с горки катятся, а хорошие всегда в гору идут».
– Мне любопытно, как вы относитесь к конкуренции. Скоро откроется филиал Третьяковской галереи на острове. Не кажется, что вы будете толкаться друг с другом локтями?
– Я не могу толкаться с государственной структурой и более чем полуторавековой историей. Хотя хочу заметить, что в филиале Третьяковской галереи запланировано 4,5 тысячи квадратных метров экспозиционного пространства, а у меня 5,5 тысячи. В этом я уже «победил». В части творческой конкуренции, безусловно, с государственным собранием трудно соревноваться. Поэтому мы собираемся показывать посетителям те разделы искусства, которые хуже или вовсе не представлены в Третьяковской галерее. Например, около трёх тысяч квадратных метров у нас отдано современному искусству XXI века. Кроме того, вышеупомянутая кёнигсбергская школа, калининградские художники. Мы должны и будем выделяться!
– Как пополнилась ваша коллекция за два года?
– Коллекция пополнилась на 153 единицы предметов искусства. Общее количество единиц хранения – 1 081. Веду активные консультации с ведущими галереями, представляющими искусство XXI века, определяем список художников, чьё творчество будет актуально и через десятки лет. Планируем бюджет на покупку картин и предметов декоративно-прикладного искусства, что пополнит постоянную экспозицию. Эта работа – перспектива для музейного собрания, а также помощь художникам, которых надо поддерживать и продвигать.
Что ж, наберёмся терпения.
Фотографии Татьяны Мозжухиной
Реклама. ЧУК «РЦИ» ИНН 3906379746