В Кафедральном соборе 1 мая во второй раз пройдёт совместный концерт калининградцев «ЛондонParis» и органиста Евгения Авраменко. В преддверии шоу «NeoОрганика»12+ лидер группы Евгений Лебедев и титулярный органист собора рассказали о том, как вписать орган в звучание синти-попа, зачем им нужна премия от министерства культуры и сколько стоит выпустить пластинку
Лишившись в последние годы двух участников, классики отечественного синти-попа «ЛондонParis» внезапно воспряли духом. В коллектив влилась новая кровь, и группа под управлением Евгения Лебедева стала гастролировать в разы активней прежнего, а также начала воплощать в жизнь проекты, лежавшие до этого на полке. Одним из них стала «NeoОрганика» – совместный концерт «ЛондонParis» и органиста Евгения Авраменко, с аншлагом прошедший в мае 2023 года в стенах Кафедрального собора. Шоу увенчалось выпуском фильма и, вероятно, будет увековечено в виде концертного альбома. Успех решено повторить: второе выступление «NeoОрганики» пройдёт там же, в Кафедральном соборе, 1 мая. «Королевские ворота» встретились с Лебедевым и Авраменко во время подготовки ко второму концерту и расспросили о том, как возникло шоу, как отстроить группу и орган в Кафедральном соборе, а также про особенности работы с краудфандинговыми платформами.
– Как возникла идея «NeoОрганики»?
Лебедев: Её выдвинул Вадим Александров [концертный промоутер]. Идея, на самом деле, появилась очень давно.
Авраменко: Году в 2017-м, наверное.
Лебедев: Даже раньше, году в 2015-м. Сначала я её зарубил сам: показалось, что её нельзя реализовать технически. Около года мы её держали в голове. Вадим тогда проявил инициативу, договорился с Женей [Авраменко], с руководством Кафедрального собора. Всё застопорилось, когда мы начали обсуждать это внутри группы. На тот момент витало мнение: а нафига нам это надо, мы и так прекрасно живём. Тогда же зарубили концерт с симфоническим оркестром. После перестановок в составе все эти идеи снова всплыли, и мы подумали: а почему мы не можем это сделать? Я предложил Жене, и он сказал: «Давайте пробовать».
– Насколько было сложно адаптировать музыку «ЛондонParis» под орган?
Авраменко: Это делает Андрей Степаненко, много лет работавший дирижёром оркестра русских народных инструментов. Сейчас он уехал в Москву, получает ещё одно высшее образование в Гнесинке и недавно стал вторым дирижёром в одном из крупнейших оркестров в стране – Некрасовском. За аранжировками мы к нему обращаемся уже давно, если нужна какая-то помощь в нотном материале, Андрей всё делает быстро и очень чётко. Он знает специфику органа. Степаненко отслушал весь материал и сделал наиболее удачные решения, которые мы с Евгением [Лебедевым] немного подкорректировали.
– Много ли на это требуется времени?
Авраменко: Как правило, одна-две репетиции.
Лебедев: Получив аранжировки от Андрея Степаненко, мы с Женей встречаемся у меня дома, слушаем. Я «рисую» звук, похожий на орган, и мы пытаемся под наши «плейбеки» (записанную музыкальную подложку. – Ред.) прогнать программу со звуком органа. По ходу дела начинаем понимать, что убрать, что оставить, где-то поменять регистры. Параллельно мы играем с группой, без Авраменко, чтобы когда у нас будет общая репетиция, никто не разбирал ноты. Когда группа готова, мы собираемся и играем программу все вместе. Там тоже возможны некие корректировки. В прошлый раз у нас последние правки возникли за два дня до концерта, когда прогоняли всё в Кафедральном соборе.
Авраменко: Но это нормально.
– «ЛондонParis» – это синти-поп-группа. Справедливо ли назвать орган первым синтезатором?
Авраменко: В принципе, да. Орган – это, по сути, оркестр, где можно найти сочетание самых различных инструментов. Выступление с органом приблизительно похоже на выступление с симфоническим оркестром. У нас в Кафедральном соборе, как известно, самый большой орган в стране – 122 регистра. То есть это 122 музыкальных инструмента, из которых органист может выбирать различные сочетания.
Лебедев: Поиграв и с оркестром, и с органом, могу сказать, что оркестр можно легко ввести в звучание любой группы. А орган – это глыба. Это монументальный инструмент, которому никто не нужен, он играет за всех и всё. Только за барабаны не может. Раньше у меня был большой скептицизм относительно нашей затеи, сейчас меньше. Очень важно и орган оставить, и нас не испортить. Это, на самом деле, не только от нас зависит, но ещё и от звукооператоров, работающих с этим звуковым материалом.
Авраменко: У нас в соборе достаточно сложная акустика, с ней приходится как следует работать и во время концертов подобного рода, и во время записи.
– Мне кажется, довольно сложно отстроить громкость звука органа относительно остальной группы. Источников звука много, все разные: есть гитары, электронные барабаны, подложка, несколько вокалистов, и все разные по громкости.
Авраменко: В органе всё зависит от того, сколько регистров включает органист. То, насколько он громко или тихо будет звучать, органист отстраивает сам. То, что происходит в зале далее, находится вне его компетенции. Орган ни подзвучить, ни убавить невозможно – он как звучит, так и звучит. К каждой трубе микрофон не поставишь.
Лебедев: В этом концерте очень многое зависит не от нас, а от других людей. Большую роль играет компания звукооператоров, с которыми мы работаем – это Stereo Expert. Ребята делают фантастический звук на самых разных площадках. То, что на концертах всё звучит в балансе и достаточно громко, насколько это возможно, в этой акустике и в этих условиях – абсолютно их заслуга. Наконец-то наступил тот период, когда в Калининграде музыканты – это музыканты, звукооператоры – это звукооператоры, а видеоинженеры занимаются видеорядом. Раньше все выполняли функции всех. Растёт рынок, растут специалисты.
– Почему решили эти концерты играть со своим репертуаром, с песнями именно «ЛондонParis», а не с каверами? Как пришло понимание, что надо делать своё?
Лебедев: Неинтересно делать такие проекты с чужими песнями. Когда мы начинали в девяностых, то играли свою музыку. Вся калининградская сцена была про то, что «давайте делать свою песню» в противовес, так сказать, ресторанным лабухам. Потом, в 1998 году, мы попробовали сыграть каверы на Depeche Mode. У нас не было цели заработать, стать трибьют-группой. Был просто интерес сыграть эти композиции: получится или нет. В итоге получилось и мы играем их дальше. Но когда появляется идея большого проекта с органом, возникает вопрос: а зачем нам играть каверы, когда у нас есть свой материал. Хотя, не скрою, разговор про Depeche Mode был. Но мне кажется, что это не совсем правильно, как-то не вяжется.
Авраменко: Но, возможно, мы к этому ещё вернёмся.
Лебедев: Никогда не говори никогда. Но когда мы поняли, что будем снимать концерт и делать фильм, то пришло понимание, что это будет наша музыка.
– Вопрос к Евгению Авраменко. Складывается впечатление, что вы очень легки на подъём и вам это всё очень просто даётся. Вы выступаете с «ЛондонParis», играете на органе на матчах «Балтики», у вас различные рок-проекты в Кафедральном соборе.
Лебедев: Да, Женя больший рок-н-ролльщик, чем мы! (Смеётся).
Авраменко: Мне всегда надо сначала осознать для себя: интересен ли мне проект и как я буду его делать. Если эти два момента совпадут, то с деталями и мелочами я разберусь. Два года назад мы в соборе сделали проект «РоККаты», провели 20 репетиций. Долго занимались отстраиванием звука: там были два органа, которые разнесены по разным концам помещения, барабанная установка, электрогитара, скрипка и флейта. Долго подбирали репертуар, но когда всё получилось, то вышло очень достойно. В этом году выпустили вторую программу «Королевские роККаты» по творчеству группы Queen. Летом должен быть концерт в «Янтарь холле». У нас нет вокала: во главу угла поставлен орган, а вокал заменяют скрипка и флейта. Получается очень даже неплохо, аранжировки, кстати, тоже делает Андрей Степаненко.
– Какой у вас в этом интерес? Вам необходимо переключаться с исполнения конвенционального репертуара?
Авраменко: Конечно, очень хорошо играть по 400 концертов в год в Кафедральном соборе и по 350 раз – «Токкату и фугу ре минор», но иногда, чтобы перезагрузиться, хочется другого. Поэтому я играю и «Футбольный марш» Блантера на матчах «Балтики», и рок, и «Квинов», которых очень люблю, и в какой-то момент осознал, что и с «ЛондонParis» может получиться неплохо.
– Для шоу «NеоОрганика» вы арендуете Кафедральный собор, используете 3D-маппинг, много света, задействуете большую команду технического персонала, снимаете это всё на видео. Реально ли организовать такой концерт и заработать? Или это выступление в убыток?
Лебедев: Реально. На прошлогоднем концерте мы отказались от гонораров в пользу съёмок. Мы не заработали на выступлении ни копейки, потому что весь доход направили на то, чтобы его запечатлеть. Это съёмка, сведение, монтаж. Если убрать эти статьи расходов, то можно выйти в плюс.
– С прошлогодним концертом вы неожиданно решили заявиться на премию «Признание». Зачем?
Лебедев: Моя знакомая работает в администрации одного из городов Калининградской области, она поинтересовалась, не хотим ли мы подать заявку на премию. Моя первая реакция была: ну где мы, а где премия «Признание» министерства культуры. Затем я немного вник и понял, что мы по всем критериям подходим. К тому же, когда мы сделали кино, отмастерили весь материал концерта. Он у нас готовый лежит, но пока не издавался в аудиоформате. Почему бы нам не выиграть эту премию, не выпустить концерт на стриминговых площадках, а также сделать физический релиз? Сделать винил, да ещё и красиво оформленный – белый, с фотографиями с концерта. Это всё довольно дорогостоящая история. И этот винил нужен не только нам. К нам приезжают меломаны со всей страны, приходят в музыкальные магазины и спрашивают, что есть из местного. А тут продукт уникальный – музыкальный аналог угря, можно сказать. Местная группа играет свои песни в соборе с органом.
– Сколько сейчас стоит выпустить пластинку?
Лебедев: Сложный вопрос, зависит от того, где её выпускать (открывает на телефоне сайт одного из европейских заводов). Вот, сто штук – 1100 евро. Но это цена без учёта тонкостей полиграфии, доставки и ещё без множества мелочей. Готовиться стоит к тому, что выйдет около двух тысяч.
– Сколько копий думаете напечатать?
Лебедев: Всё зависит от того, сколько денег нам дадут, если мы получим премию. Но я не думаю, что имеет смысл делать много. Пусть их будет 100-150 пронумерованных, эксклюзив. Мы сейчас так работаем со всеми своими изданиями, включая футболки. Выпустили двадцать маек, и всё, больше такие не делаем, а делаем другие. Хочется, чтобы у человека было ощущение сопричастности.
– На предыдущую пластинку «ЛондонParis» вы собирали деньги при помощи краудфандинга. Эта затея себя оправдала?
Лебедев: Да, вполне. Когда только размышляли над тем, стоит ли запускать краудфандинг, то я собирал экспертные мнения. Мне говорили: зачем вам сайт Planeta.ru (с помощью которого ведётся сбор средств. – Ред.), ведь у вас устойчивая аудитория, разбросанная по всему миру, можете просто на своих ресурсах написать, дать номера карт и вам будут переводить деньги. Но сбор через Planeta.ru – более солидная история, люди охотней поверят в наши намерения. Да и самим было интересно проверить.
– У Евгения Авраменко, насколько мне известно, тоже имеется опыт взаимодействия с краудфандингом.
Авраменко: В 2017 году мы собирали деньги на выкуп органа из лютеранской церкви немецкого города Бохум для кирхи Адальберта, что на улице Невского в Калининграде. Тогда удалось собрать чуть меньше половины необходимой суммы, и чтобы её «вытащить» с платформы, пришлось докидывать свои деньги. Оставшуюся сумму я собирал по всему Калининграду, по знакомым. Тему эту закрыли за полгода, орган привезли и установили.
– С тех пор вы выкупили и привезли ещё несколько органов.
Авраменко: Да, установили орган в Знаменске, затем прошлой осенью поставили орган на «Ростех Арене». Там орган театральный, не духовой – нечто среднее между органом и синтезатором. Такие инструменты около ста лет назад устанавливали в кинотеатрах для немого кино, для озвучки спектаклей. Произвела его компания Lowrey, известная своими музыкальными автоматами. Теперь у нас в органной столице даже футбольная команда выходит под звуки органа. Месяц назад прибыл орган для Славска. У нас ещё шесть заведений ждут духовые органы.
– Шесть! Калининград уже органная столица, а будет вообще что-то совсем запредельное?
Авраменко: В Восточной Пруссии в 1930-х годах было порядка 200 духовых органов. А сейчас на всю Россию порядка 170. Есть такое слово «оборганить» – вот я этим и занимаюсь, это одна из моих миссий. Мне раньше казалось, что это я слово придумал, но недавно я встретил его в книге, так что термин действительно существует.