текст и фото:Анна Макеева
Неделя десертов в траттории «Венеция» и ресторане «Шанхай» может послужить поводом не только к радости.
Почему — ответ пытается найти Анна Макеева
ХХорошее десертное меню в калининградских ресторанах встречается куда реже, чем того хотелось бы. Была «Терраса» с прекрасным кондитером, делавшей феерические торты, — как-то не заладилось. Нечто неплохое снова пробуют делать в «Заре» и еще по-прежнему готовят в «Круассан-кафе», но на этом список грозит оборваться. Десертами мы, по не вполне понятным причинам, обделены: хороший эклер — такая же редкость, как и классически приготовленный рибай из качественной говядины. «Авторские десерты», по большей части, вообще отбивают желание поесть сладкого.
Как таковая культура кондитерских изделий в России отсутствует, проявляясь разве что в масленичных блинах с вареньем и пасхальных куличах — недооцененных национальных событийных специалитетах. Даже в отношении новогоднего или рождественского стола соотечественники проявляют больше единодушия относительно салата и горячего. Микояновские коржики и сливочное мороженое, выступавшие символом эпохи, не выдерживают конкуренции с панакотой и повсеместными чизкейками. Ни для первого, ни для второго мы еще не сформировали конкретных требований: какой степени плотности, сладости и оттенка должен быть «правильный» вариант, чтобы мы могли с ностальгией рассказывать наследникам о «том самом» домашнем чизкейке из нашего детства.
Новые владельцы «Венеция» и «Шанхай» попробовали решить этот вопрос, пригласив на гастроли шеф-кондитера Дмитрия Кострова, отвечавшего за сладкий стол в претенциозном московском «Пушкинъ» и медийном «Бублике». В течение февраля в «Венеции» и «Шанхае» можно было заказать макарун «Исфахан», эклер с фисташковым либо ванильных кремом, американский чизкейк, пирожное «Три шоколада» и еще несколько вариантов десертов по ценам, чуть превышающим привычное предложение, но все еще далеким от московских. «Исфахан» у Дмитрия имеет больше общего с розой, чем с пирожным, — насыщенный вкус розового масла в сочетании с клубникой, а не более традиционной во французских кондитерских малиной, — достаточно яркое гастрономическое переживание. Эклер обладает внушительным размером и помпезно подается с той же клубникой и решеточкой из белого крем-шоколада, а пирожное — шоколадный триптих — практически азбучная классика, не испорченная творческим полетом мысли кондитера.
Такого рода точечные попытки хороши как явление, но пока не способны исправить ситуацию в целом. До тех пор, пока в головах большинства посетителей ресторанов будет присутствовать клише «сладкое — не еда», кондитерское ремесло будет сиротливо жаться к последней странице меню, не вызывая энтузиазма у публики, как самая некрасивая стриптизерша в клубе.
