Период терпения

Представители мясопереработки собрались в редакции «Королевских ворот»¹⁶⁺, чтобы обсудить ситуацию в отрасли, которая, как и некоторые другие отрасли, успешные прежде, имеет высокие риски к тому, чтобы исчезнуть с экономической карты Калининградской области

     Любовь Антонова: — Расскажите, какие времена настали на ваших предприятиях, какие трудности привели вас к публичным выступлениям?

     Игорь Соловьев: — Мясокомбинат «Гвардейский» работает с 1945 года, сейчас это современное производство. Мощность предприятия — около 900 тонн продукции в месяц, но мы выпускаем около 350 тонн по причине того, что российский рынок стал для нас практически недоступным из-за высоких цен на сырье и дорогой логистики. В России куча мясоперерабатывающих комбинатов, грубо говоря, они на каждом углу, и дешевое сырье, а калининградские производители мяса получают всевозможные дотации, но отправляют свинину в Россию.

     Михаил Селиверстов: — Мясокомбинат «Советский» основан, наверное, при кайзере Вильгельме: найдены фотографии, датированные 1898 годом. В 1948 году предприятие восстановили. Нынешние владельцы работают там с 1998 года, то есть 22 года назад мы купили контрольный пакет за 40 тысяч долларов — кстати, предприятие искали под совершенно другое производство, но втянулись, — а долги там были под миллион долларов. Постепенно мы построили совершенно новое производство. Нарастили его возможности до того, что работали в 65 регионах России, и, надо сказать, продолжаем работать. Но если раньше мы выпускали 1,5–2 тысячи тонн продукции в месяц и уверенно смотрели вперед, планируя выпуск 3,5 тысячи тонн, то на сегодня объем производства упал до 200 тонн. Работало под 800 человек, осталось 124. Средняя зарплата по заводу доходила до 50 тысяч рублей, упала до 13 тысяч. Цены на сырье выросли вдвое, после контрсанкций его просто не стало, и мы работали в минус, продолжая выплачивать по 40-50 миллионов рублей в год только процентов по кредитам. В результате у нас отсутствуют средства на закуп сырья. Местные производители свинины, как известно, пострадали от эпидемии АЧС, уничтожили поголовье. В этом году нам власти рапортуют: поголовье восстановлено в промышленных объемах. Мы рады за животноводов, — что на них обратили внимание, что им выделяются деньги. Ну а мы что, сироты? В конце концов, никто не будет есть сырое мясо, его сначала надо приготовить.

Любовь Антонова

Мы отчитываемся перед Минсельхозом, но по факту получается, что мясо – не сельхозпродукт. Корова, свинья – сельхозпродукт, а как только шкуру сняли – уже нет

     Павел Цымбалий: — Сельхозкооператив «Коляда» работает исключительно на рынке Калининградской области, ни килограмма продукции в Россию мы не отправили, если не считать то, что увозят в чемоданах туристы в качестве сувениров и подарков. Начинали не от кайзера, чуть попозже, но тоже уже 22 года на рынке. В принципе, у нас те же самые проблемы, но что я хочу отметить: мы сейчас — а я себя отождествляю с нашей страной — бьемся за открытие новых рабочих мест, создаем особые территории, где хотели бы создать инфраструктуру, куда даем льготы, чтобы туда пришел какой-нибудь инвестор, начал работать, создавать рабочие места. А в нашем случае получается, что мы уже имеем эти рабочие места и при этом их теряем. Интересная еще такая вещь. Мы отчитываемся перед Минсельхозом, но по факту получается, что мясо — не сельхозпродукт. Корова, свинья — сельхозпродукт, а как только шкуру сняли — уже нет. Мы — переработчики сельхозпродукции — не относимся к сельскохозяйственной отрасли! Вот в этом и кроется чертик. Если бы Минэкономразвития перевело слово «мясо» в раздел сельхозпродукции, мы бы большинство проблем решили, как решили их сельхозпроизводители, пользуясь отраслевыми привилегиями.

Евгений Тиваненков

     Кирилл Лило: — Не забывайте, что если эти изменения коснутся отрасли, то они коснутся отрасли целиком. Включение отрасли целиком в меры государственной поддержки, допустим, будет воздействовать на ценообразование всей отрасли. Кто получит эти субсидии быстрее, кто получит их больше — это еще вопрос. Поэтому нужно быть осторожнее с предложениями [об изменении федерального законодательства].

     Любовь Антонова: — Справедливости ради: сельское хозяйство, которое получило ту поддержку, о которой вы говорите, много-много лет занималось пиаром, лоббированием, тем, что кричало на каждом углу, при каждой возможности о том, что нужна поддержка такая же, как в Евросоюзе. В результате сельское хозяйство имеет лучшую экономическую поддержку в стране. И, может быть, уже не нужно рассказывать о своем бедственном положении, но они по инерции продолжают это делать. Абсолютно прав господин Лило, говоря о том, что отраслевые меры поддержки сработают на всю страну, а не только на Калининград. Сельское хозяйство единым фронтом по всей России встало на защиту своих интересов. Встанут ли коллеги из России на вашу сторону?

Кирилл Лило

     Игорь Щеглов: — Конечно, нет. У нас мясопереработка, а там агрохолдинги, и они свои вопросы уже решили.

     Евгений Тиваненков: — Мы находимся в неравных конкурентных условиях, это факт. И мы говорим о том, чтобы выровнять эти конкурентные условия для Калининградской области и остальной территории России. Как минимум, у нас больше затраты на логистику. В России работают вертикально интегрированные холдинги, они все свои дотации, компенсации процентных ставок и так далее получили на сельское хозяйство, на производство кормов, на производство свинины. Естественно, заводы им были уже не так важны с точки зрения гос-поддержки — вот это звено и выпало. Однако, пользуясь дотациями, привилегиями, дешевым входящим сырьем, к нам приходят большие российские холдинги и вытесняют местных производителей, которые сюда, в Калининградскую область, инвестировали десятки миллиардов, а не выводили их за рубеж. Ведь до чего доходит, просто парадокс: мы покупаем у наших калининградских производителей свинину в Белгороде, везем сюда, перерабатываем и опять продаем в России. Почему так? Потому что у производителей свинины сложилась политика продавать дешево в России, но не местным производителям. Мы просим помочь нам в том, чтобы выстроить правильные взаимоотношения с местными производителями свинины, которые получают компенсации, в том числе из регионального бюджета. Мы предложили правитель-ству Калининградской области конкретное решение проблемы — закупочный факторинг у наших, калининградских, производителей свинины. Мы не хотим повторения судьбы тех отраслей, что уже прекратили существование на территории Калининградской области. Около 7,5 тысячи рабочих мест создано в мясоперерабатывающей отрасли. С 2014 года, когда разразилась АЧС в Европе, нам полностью пришлось менять модель бизнеса, модернизировать производство, строить новые цеха. Кстати, крупные предприятия — «Пограничный», «Сибирский деликатес», «Черняховский», которые тысячами тонн производили продукцию для остальной территории России и для местного рынка, не захотели этого делать, не стали инвестировать в перевооружение и просто закрылись. Одновременно мы стали рисковой отраслью.

Павел Цымбалий

     Михаил Селиверстов: — Нам сразу ставку подняли, 25 процентов, помните?

     Евгений Тиваненков: — По себе могу сказать — 11,8 процента по инвестиционному кредиту взято на пять лет, до 17,5 процента подняли; под оборотные средства — 13,6 процента у меня было, до 22 процентов подняли. Больше 50 миллионов я отдал банкам на падающем рынке в 2015 году. Мне осталось банкротиться, как сделали многие, в том числе «Черняховский мясокомбинат», но нет такого желания. Одному нашему предприятию шесть лет, а второму — больше десяти. Я считаю, их деятельность — значимый вклад и в рынок труда, и в налоговую базу территории. Мы еще сохраняем конкурентоспособность, потому что в свое время умудрились инвестировать в технологии, в оборудование, которое далеко не на всех российских предприятиях есть. Но пройдет два года, и если мы не будем продолжать реновацию, полки в магазинах займут столичные бренды. Колбаса не исчезнет: «Папа может» будет по-прежнему радовать тех, кто сможет ее купить по московским ценам. Именно поэтому мы и просим поддержки у государства, — если есть помощь, то она доступна всем, тогда это рыночные, то есть равные, конкурентные условия для всех участников соревнования.

Михаил Селиверстов

     Кирилл Лило: — Я немного в замешательстве: столько противоречивых тезисов. С одной стороны, первое, что прозвучало, — мы не можем конкурировать с российскими игроками, получившими конкурентное преимущество за счет получения субсидий и государственной поддержки на этапе производства сырья. Сейчас мы в разговоре пришли к тому, что, в принципе, наши производители конкурентоспособны и по технологиям, и по себестоимости. Если отталкиваться от того, что запас мощности все-таки есть, значит, по цене вы конкурентоспособны, себестоимость у вас ниже. Но в то же самое время прозвучал тезис, что «мы покупаем сырье дороже, чем российские игроки». Все-таки давайте выберем задачу, которую нужно решать. Если вы конкурентны по цене, то чем вам помочь? Чего не хватает?

до объявления санкций, эпидемии АЧС и прочего, мы все, местные производители, были ориентированы на импортное сырье. местная свинина в то время просто не могла конкурировать с импортной – не проходила ни по цене, ни по качеству

     Любовь Антонова: — Сырья.

     Игорь Щеглов: — Точнее, оборотки на покупку сырья.
Кирилл Лило: — Все ясно. Мы пришли к тому, о чем уже разговаривали, и над какой проблемой работаем — специальная программа для пищевой отрасли. Мясопереработчики и правда выпали из орбиты государственной поддержки.

     Любовь Антонова: — Признаете это?

     Кирилл Лило: — Признаем, конечно. По линии министерства промышленности те инструменты, которые есть: субсидирование, льготное финансирование, — ориентированы на промышленное производство. Это программы, реализуемые фондом промышленности, где есть льготные процентные ставки от 1 до 5 процентов, с хорошими условиями кредитования, либо меры государственной поддержки, связанные с министерством сельского хозяйства: субсидирование, льготные кредиты, гранты и тому подобное. То есть отрасль мясопереработки вроде бы относится к министерству сельского хозяйства, но поддержки не получает.

     Любовь Антонова: — Какие могут быть в Калининградской области, от наших властей, реальные меры поддержки?

     Кирилл Лило: — Есть определенные инструменты, которые уже существуют, может быть, они в большинстве своем и не подходят мясопереработчикам. Но надо признать, что до этого момента мясопереработка не нуждалась в помощи, работала на свои средства и своими силами.

     Любовь Антонова: — Так же, как и застройщики до запрета долевого строительства.

     Кирилл Лило: — Да. Это была благодатная отрасль, а потом настал период терпения, когда люди терпели и на созданных запасах еще какое-то время существовали. Мы тоже должны понимать, что Калининградская область хоть и маленькая, но на «большой земле» бизнес на нее давно обратил внимание. Как было с телесборщиками, мебельщиками, так это и с вами может произойти. Это встречное движение: если вы толкаете отсюда, кто-то будет толкать оттуда.

     Игорь Щеглов: — Сто процентов.

     Кирилл Лило: — Нужно подумать также о том, как искать новые рынки. Калининградская экономика стремится к тому, чтобы быть экспортно ориентированной. Я знаю, что с этим у вас серьезные проблемы, потому что ваша продукция неконкурентоспособна на европейском рынке, и есть еще определенные таможенные барьеры. Мы уже обсуждали изменение продуктовой линейки, говорили про девятидневный маршрут, который связал Калининград с Китаем. И сегодня уже пошла отгрузка на Китай. Да, в Китай нельзя поставлять мясо, но можно поставлять птицу, переработанную в том или ином виде. Я не говорю сейчас о том, что нужно срочно сворачивать производство и заниматься птицей: с ней тоже много проблем. Но нужно сформулировать стратегию и то, что вы конкретно хотите получить от региональной власти.

     Евгений Тиваненков: — Очень хорошо. Но время идет, совещания и обсуждения прошли, а результатов не случилось. Под Новый год, в декабре, начали получать выборочное субсидирование, и на этом спасибо, но этого недостаточно, нужна адресная комплексная программа.

     Кирилл Лило: — В июне состоится внесение поправок в бюджет, и мы сможем получить финансирование по программе поддержки пищевой отрасли. Второй элемент — краткосрочные займы по идее факторинга. Будем давать средства на закупку сырья на более короткий срок, может быть, от 9 месяцев до года, тоже по льготной процентной ставке. Мы над этим поработали, программу сделали, будем запускать. Естественно, мы не закроем все ваши проблемы, но и заявлять: «Ребята, у нас проблемы, решайте их», — неправильно, нужно давать конкретные предложения. Правильно было замечено, что застройщики о своей проблеме больше года везде заявляли, и сегодня для них вопрос решен, хоть и временно, но решен. Найден механизм, как застройщику, который имеет определенную степень готовности объекта, уйти от эскроу-счетов. Но это федеральная проблема, а нам нужно найти инструменты в регионе, потому что у ваших коллег на «большой земле», по всей видимости, таких проблем нет.

Игорь Щеглов

     Любовь Антонова: — В какой-то момент нам говорили, что, получив все меры поддержки от государства, наши производители мяса могут обеспечить продовольственный рынок, то есть потребности населения Калининградской области на 100 процентов. А потребности мясоперерабатывающей отрасли обеспечить не получится. Вопрос ровно в том и состоит. Плохие они или хорошие, все равно их сырья вам не хватит. Или хватит?

     Евгений Тиваненков: — Сегодня не хватит однозначно. Самое крупное свинопроизводство [Правдинское] не ориентировано на калининградских переработчиков свинины.

     Игорь Щеглов: — Мы не имеем доступа к этому сырью, потому что до объявления санкций и контрсанкций, эпидемии АЧС и прочего, мы все, местные производители, были ориентированы на импортное сырье: Бразилия, Парагвай, Уругвай, Германия. Покупали его в раздел, по куску, расчлененно, местная свинина в то время просто не могла конкурировать с импортной — не проходила ни по цене, ни по качеству. А у нас все было хорошо, мы вкладывали не в дома за границей, а в производство и выходили на большие объемы для поставок в Россию. Свиноводы постепенно тоже увеличивали мощности, тоже нашли свой рынок сбыта — и тоже в большой России. Но после того, как ситуация изменилась, — рынок продавца превратился в рынок покупателя, — они не стали ничего менять в своей устоявшейся схеме, где ты не в приоритете. Ты в этой схеме не участвуешь. Точка. Одна «мелочь» — их развитие дотируется, в том числе из местного бюджета.

Игорь Соловьев

     Михаил Селиверстов: — Но эта ситуация не вечная. Если мы доживем до светлого будущего, то свинина, в отличие от мясопереработки, увеличивает поголовье за год в два раза.

     Евгений Тиваненков: — Все ударились в свиноводство, и когда-то, даже со всеми нашими войнами и АЧС, мяса будет достаточно — особенно при сегодняшней рентабельности в 200 процентов. Тогда встанет вопрос, куда его сбывать? И кто-то вспомнит: а были же у нас заводы по производству колбасы!

Любовь Антонова
 Фотографии Александра Матвеева