Осторожный прыжок в космос

Все статьи

Персона

Главный врач и владелец медико-эстетического центра «Эликсир» Наталья Гребенюк рассказала Любови Антоновой о своем самоощущении в бизнесе, о том, что в косметологии должен воцариться справедливый минимализм и как сохранить себя в состоянии «лучшие годы»

     Первый раз мы говорили на страницах "Королевских ворот«16+ почти десять лет назад, и мне еще тогда надо было признаться в пристрастности и необъективности отношения к героине интервью. Потому что я давняя пациентка Натальи Гребенюк, — причем безоглядная, доверяющая и, как бы это сказать, — полностью отдающая себя ее решениям и рукам. Наталья Николаевна вправе делать со мной что угодно (но в рамках бюджета, разумеется). Ах, этот бюджет, дай ей волю не оглядываться на него, насколько быстро и радикально менялись бы ее пациенты. Но рынок есть рынок, бизнес есть бизнес, — об этом мы и поговорили.

     — Почти десять лет назад мы разговаривали, ты тогда рассказывала, как переехала в Калининград из Ташкента.
     — Мне понравился заголовок «С Востока на Запад». Вы должны что-то подобное придумать, что-то жесткое сейчас.

     — Почему?
     — Я повзрослела.

     — Рассталась с иллюзиями?
     — Нет. Иллюзии — это хорошо. Оптимизм и иллюзии дают возможность двигаться вперед.

     — Но есть еще некий романтизм.
     — Терпеть не могу.

     — Когда мы думаем, что знаем, что делаем, как будет дальше.
     — Это романтизм?

     — Конечно, в определенном смысле. Потому что кажется, — я всем управляю, у меня все получается, я знаю, куда идти.
     — У меня точно не так.

     — А как?
     — Я просто вижу космос, и мне хочется прыгнуть и лететь. Правда считаю, что бизнес — это космос.

     — Космос — довольно жестокая вещь. Это безвоздушное пространство, это гравитация, там нет ничего земного, что тебя может удерживать.
     — Никогда нельзя быть уверенной, что знаешь о бизнесе все или хотя бы многое. Понимаешь многое, да, но не знаешь, как будет, какие сложатся отношения с пациентами-клиентами, работниками и теми, кто тебя поддерживал или не поддерживал. Я училась много своей профессии — медицине, и думаю, что много о ней знаю, но всегда осторожничаю. Мне кажется, что в космосе тоже надо быть крайне осторожным, потому что это прежде всего неизвестность. Теоретически я понимаю, куда мы движемся, и надо двигаться только вперед, как ракета, не оглядываясь. Но на самом деле я, конечно, оглядываюсь, смотрю по сторонам, смотрю на своих коллег.

     — Почему ты не употребляешь слово «конкуренты»? Разве это плохо — соревноваться, кто лучше.
     — Неплохо, но я точно знаю, что в Калининграде мне хочется говорить только о коллегах, а не о конкурентах. Я знаю, что мы очень хорошо работаем, у нас есть 90 процентов того, что есть в современном арсенале косметологии. Законодательно нас несколько ограничили, выставили новые требования, но внутри себя я уверена, что это можно преодолеть. Сейчас мы можем гораздо больше, чем раньше. Одновременно умения, знания, опыт стали другими — когда-то я хотела перепрыгнуть пропасть, не думая, как я это сделаю, что называется, не вдавалась в подробности: сколько денег тратила впустую, когда мы уходили не в ту сторону, сколько оборудования стоит невостребованного. Однако мне было важно все новинки исследовать, испытать, часто — испытать на себе. Дело в том еще, что я руководитель-практик, до сих пор — а «Эликсиру» больше 20 лет — с удовольствием практикую, принимаю пациентов и не мыслю себя без этого. Так, чтобы делегировать всю работу подчиненным, а самой только руководить — не про меня. Но я с этим борюсь, борюсь с собой, чтобы не сказать: «Отойди, я сделаю сама». Мой перфекционизм мне же мешает.

Сейчас такой перевернутый мир, когда ты одним шприцем способна «отреставрировать» внешность – это повышает настроение, здоровье, тебе легче и радостнее жить

     — А мне, твоей многолетней пациентке, нисколько не мешает, наоборот. Меня часто спрашивают, какие манипуляции проводят со мной у Натальи Гребенюк, а я отвечаю, что не знаю. Мне почти никогда не верят. Но мне не надо знать. Потому что я отношусь к одной из двух категорий пациентов, которым не интересна конкретика, интересен результат. Другой категории пациентов нужно знать досконально, что с ними проделывают и как. Условно — те, кто не читает медицинские статьи, и те, кто читает. Я из тех, кто не читает. Но вопрос в другом. Мне всегда кажется, что над лицом пациента ты творишь, это так?
     — В медицине творчество запрещено (смеется). Существуют медицинские протоколы и методы, которые соблюдаются однозначно.

     — Подожди, один доктор известный и востребованный, к нему постоянно очередь, а другой доктор с теми же самыми протоколами, образованием и потенциальными возможностями, но очереди-то у него нет. Спор про талант или его отсутствие применим к любой деятельности.
     — Знаешь, я недавно летала на очень значимый форум, посетила и сессию по пластической хирургии. Замечательный молодой хирург, с которым мы разговорились, недоумевал: «На современном рынке огромное количество новых препаратов — один другого лучше — не говоря уже о выборе аппаратных методик. Как во всем этом разобраться и сделать правильный выбор?» Я говорю: «Мы учимся, и вы тоже учитесь». Вот школьника начинают обучать буквам, а потом он пишет сложные предложения, сочинения, стихи, здесь то же самое. По крупицам складывается понимание, общая картина. Я, например, минимизирую инъекции ботулотоксина, потому что мне нравится, когда не нарушается естественная красота лица, а если по протоколу, то использую очень маленькие дозы. На мой взгляд, минимализм в косметологии сейчас справедливо нужен.

     — Что это значит?
     — Минималистический подход позволяет консервировать возрастные изменения, используя наши традиционные косметологические продукты. Иногда пациент просит: «Сделайте мне большие губы и гладкий лоб». Он не понимает, но я-то знаю, что при его коже нельзя сделать гладкий лоб, иначе возникнут другие изменения — лоб будет гладким, а глазки узкими.

     — Можно ему как-то объяснить?
     — Да, но очень сложно. Адекватный пациент понимает, а неадекватный уходит и ищет другого доктора. В конце концов, узкие глазки не мешают ему жить, он доволен собой. Я руководствуюсь тем, что вижу все лицо, а ему-то это не надо. Или гривуазные губы.

     — Что это такое?
     — Неправильные, неестественные, не вполне пристойные, но для кого-то красивые.

Персона

Кабинет лазерной терапии

     — Это же модно! Мы так погружены в соцсети, что иногда кажется: живем в соседней комнате с известными людьми. Получается стереотипная картинка, когда молодые девушки стремятся не к индивидуальности, а как им кажется, к привлекательному образу.
     — Да, это мода. Вот сегодняшняя мода на кроссовки…

     — Ты носишь кроссовки?!
     — Да, но редко. Легкое платьишко и кроссовки — точно не мое. Я вижу в этом те же губы. На косметологических конгрессах все девушки ухоженные, но иногда их внешность говорит о том, какой не надо быть. Особенно тем, кому за 50. Хочется сказать: «Принимайте все как есть». Хотя я сама из тех, кто не принимает. Сейчас такой перевернутый мир, когда ты одним шприцем способна «отреставрировать» внешность — это повышает настроение, здоровье, тебе легче и радостнее жить. Сегодня у меня была взрослая девушка 64 лет, которая влюбилась и приехала сюда за своей любовью. Шаг за шагом, разговор за разговором, очень понемногу, мы изменили ее внешность, к которой она привыкла за всю свою жизнь, никогда ничего не предпринимая по этой части, — начали с век, дошли до губ, она стала чаще улыбаться, — гиалуроновая кислота улучшает тонус. Я даже — чего никогда не делаю — посоветовала ей сменить цвет помады. Удивительно, но даже цвет помады может придать блеск глазам, который появился у моей пациентки.

     — Как ты относишься к тому, что в косметологической отрасли успешные коллеги стали зарабатывать еще и на обучении?
     — Действительно, сейчас огромное количество обучающих конференций и коллеги создают какие-то фишки для того, чтобы зарабатывать не только на пациентах, а еще и на коллегах. Сейчас все учат. Дают то, чего у нас раньше не было, например диссекционные курсы. Чтобы попасть на диссекцию, — это анатомическая работа — в свое время нужно было заплатить огромные деньги. Сейчас эти курсы не ведут только ленивые.

     — Это разве не говорит о том, что отрасль бурно развивается? Давай условно возьмем десять лет, и ты скажешь, что за эти десять лет кардинальным образом продвинулось в компетенциях косметолога-дерматолога. Почему ты стала сопрягать эти истории с узкими специалистами, с которыми проблема в Калининграде была всегда?
     — Для косметологии важно состояние человека, не просто кожи лица. Нужно смотреть на женщину или мужчину в общем, смотреть на целостную работу организма. Мои пациенты взрослеют, это уже не 30‑летние мальчики и девочки, — ко мне приходят их внучки! — и понятно, что возрастные изменения, с ними происходящие, происходят и в «Эликсире», не могут не происходить.

     — Хочешь сказать, что «Эликсир» взрослеет вместе с пациентами?
     — Конечно! Не просто ради красивого словца мы стали называться медицинским центром, у нас для этого есть компетенции, лицензии, оборудование и профессиональные доктора — уролог, маммолог, андролог, гинеколог и другие. Прежде чем косметолог займется какими-то манипуляциями, нужно посмотреть эндокринную систему, проверить аллергические реакции, проанализировать гинекологическое состояние. С телом работает аппаратная косметология, ее главные достоинства — уменьшение отечности, нормализация обмена веществ. Криотерапия убирает локальные ожирения лица и тела. LPG занимается и лицом, и телом. Но все это работает только в руках специалиста, к любому аппарату нужно поставить хорошо обученного и постоянно обучающегося человека.

     — Ты сама много учишься, и каждый раз приезжаешь вдохновленная новой идеей, новой технологией, новыми возможностями. Что за десять лет поразило тебя больше всего?
     — Я поражаюсь каждый раз. Помню кастрюли, в которых варили крем, поэтому каждый раз прихожу в состояние, близкое к восторгу, видя, как за такой короткий период времени косметология рванула в космос. Сегодня мы можем позволить себе выглядеть моложе минимум на десять-пятнадцать лет!

     — Но даже если ты лицом прекрасна, внутренние силы и ресурсы истощаются, возраст выдает походка, спина, замедленность реакций. Что с этим делать?
     — Заставить себя! Ты же знаешь, как это бывает. Вдруг чувствуешь, что разваливаешься, болеешь, тебя накрывает, но если надо, — выпиваешь таблеточку, чай и идешь работать, гулять, заниматься спортом. Замечательный профессор, эндокринолог Вера Петровна Сметник. Я ее как-то во время учебы спросила: «Объясните, что такое гормоны». А она говорит: «Деточка, это цвет травы». Я спрашиваю: «Как же так? Что за цвет травы?» Она отвечает: «Когда таблеточку выпиваешь, и трава становится ярче».

     — Таблеточка, извините, не экстази случайно?
     — Нет, конечно. Речь о гормонозаместительной терапии. Организм получает химию даже из колбасы, мы принимаем таблетки от головной боли, давления, гриппа и почему-то боимся таблеток гормонозаместительной терапии. Наши прародители ездили на телегах, а мы сейчас боимся летать на самолетах, но летаем. И продолжаем ездить на телегах, отвергая препараты, позволяющие оставаться активными. Не будут сегодняшние 30‑летние, 40‑летние девушки выглядеть так же, как наши мамы в этом возрасте. Потому что медицина сделала огромный рывок вперед.

Персона

Кабинет приема врача-гинеколога

     — Кроме гормонов, есть еще одна фобия. И если гормоны — это страшилка из советского прошлого, то стволовые клетки — вполне современная.
     — На самом деле, стволовые клетки могут извлекаться из нашего собственного жира, просто тогда они немного по-другому называются — мезенхимальные. Речь идет о живительных веществах, омолаживающих кожу. Это биотехнологии недалекого будущего — не будет гиалуроновой кислоты, будут продукты из плазмы крови, других продуктов человеческого, а не животного происхождения.

     — Что тебя по-настоящему увлекает в жизни?
     — Не так скажу. Я точно знаю, что в жизни меня спасает работа. Не говорю сейчас о финансовой составляющей, хотя, конечно, именно она обеспечивает качество моей сегодняшней жизни. Работа действительно уводит в космические дали, где забываешь, как себя чувствуешь, как выглядишь. Иногда посмотришь вечером в зеркало и подумаешь: «Боже мой». Сапожник без сапог — моя фраза. Но сначала ты должен все сделать для клиента, — сделать его здоровым, молодым, красивым и довольным, а потом уже смотреть на себя в зеркало. Это приносит мне удовлетворение. Значительная часть моей жизни проходит внутри «Эликсира».

     — Что ты могла бы назвать самым важным изменением за последние десять лет?
     — Способность принимать себя. Вот эти 40‑летние, которые сейчас повзрослевшие 50‑летние, уже понимают, что не надо слишком стараться выглядеть на тридцать. Если стареющая девушка бежала в 45–50 лет под нож хирурга, то сейчас многое можно сделать, не прибегая к кардинальным методам, достаточно правильных косметологических продуктов и постоянного ухода. Термин «фуллфейс» — это когда смотришь не на отдельную часть лица, а на лицо целиком. Есть тенденции изменения молодого лица — я бы назвала это синдромом белых кроссовок, — они становятся одинаковыми, потому что всем нравится иметь очерченные скулы, определенную форму носа. Современная косметология действительно позволяет делать все лица одинаковыми. Но зачем?

Персона

Аппарат для ультразвукового исследования

     — Для Инстаграма, понятно. Что из последних новинок важного и нужного?
     — Так называемые «жидкие нити». Препарат называется «Скульптра», мне он очень понравился. Это прорыв в косметологии, потому что не изменяет лицо, как гиалуроновая кислота, создавая излишний объем. «Скульптра» вводится по принципу нитевых технологий, восполняя утраченные объемы тканей.

     — Ты же была пионером нитевых технологий в Калининграде?
     — Да, это мой принцип — всегда получать и отдавать пациентам лучшее. Нити были и есть лучшими, однозначно. Возможно, надо было больше доверять местным докторам, учить их, чтобы технология внедрялась массово. Но моя личная проблема в том, что я никогда не хотела, чтобы мои пациенты были тренировочными мишенями. У звезд нитевых технологий, создателей нитей аптос — отца и сына Суламанидзе результат всегда был лучший, поэтому я меньше, чем, наверное, нужно было бы, уделила внимания обучению их преемников в Калининграде. Потом началось наше сотрудничество с доктором Виталием Игумновым, с его потрясающим умением работать лазером и нитями одновременно.

     — Если бы появилась фантастическая возможность вернуться назад, ты бы что-то поменяла?
     — Профессию?

     — Не знаю, это мой вопрос.
     — Профессию не поменяла бы, за нее я благодарна небесам и родителям. И даже не могу представить, что бы еще я могла с таким увлечением делать. Может быть, цветы разводить? Теплица, цветы, грядки-газоны-клумбы, это я люблю. Работа с цветами меня вдохновляет, умиротворяет, это приятное времяпрепровождение. Может быть, я просто еще не думала об этом. Но с цветами нет человеческого общения, а общаться мне все-таки больше нравится. Это, конечно, очень трудно, эмоционально выматывает, но от общения с умными, интересными людьми развиваются мозги, ты учишься, меняется характер. Я когда-то очень здорово обидела дорогую для себя пациентку, сказав: «Посмотри в паспорт, я больше ничего не могу сделать».

     — Она обиделась?
     — Нет. Вообще, я эту фразу иногда говорила, но однажды сказала той, что ушла. И больше ничего подобного не говорю, или крайне редко, очень-очень близким людям. А недавно поймала себя на мысли, что постоянно стала извиняться, даже за боль во время инъекций (смеется). Пациентов тоже надо понять, они многие годы занимались собой, потом им стукнуло 74, и кто-то вдруг говорит: хорош, достаточно, остановись. Но тогда им надо сказать самим себе, как это сделала актриса Хелен Миррен: «Я хочу всему миру показать свои морщины». И запретить фотошоп на своих фоотографиях.

Персона

Медицинский лазер Fotona

     — Хочу задать тебе вопрос, который задали актрисе и певице Шер и на который я точно знаю, как она ответила: «В какой возраст хотели бы вернуться и в нем остаться?»
     — В 40.

     — Почему?
     — Очень много причин. Это возраст понимания, но еще и молодости, в котором можно и родить ребенка, и полюбить. Если бы еще остаться с сегодняшними мозгами в молодом теле! Я неспокойная по жизни, могу думать сразу о пяти делах, считаю это своим большим минусом. Все время куда-то несусь, тороплюсь жить, я столько всего еще не видела. А Шер что сказала?

     — Сорок.
     — Ну да, цифра барьерная. Знаю, какие кардинальные физиологические изменения начинают происходить в возрасте с 38 до 42 лет, это «страшные» женские потрясения. В нас самих заложено все, все наши настроения-изменения, и хорошо бы научиться жить спокойно здесь и сейчас. Но джампинг я бы все-таки попробовала. Хотела однажды в Сочи, жаль, что не дали, а я послушалась.

Любовь Антонова
 Фотографии Светланы Андрюхиной