Коронованная экономика

Олег Пономарёв инициировал экстренный сбор экспертов в редакции «Королевских ворот»¹⁶⁺, чтобы оценить ситуацию в бизнесе в условиях распространения коронавируса и ужесточения мер безопасности. Вывод: глубина последствий зависит от того, по какому из двух сценариев будут развиваться события

     Антонова: Вчера выступил Президент РФ (круглый стол проходил 26 марта, Путин выступил 25 марта. — Ред.) сделал несколько заявлений, в том числе в поддержку бизнеса. Предлагаю оценить ситуацию в экономике в целом и в ваших компаниях, и то, как предложенные меры помогут сохранить бизнес.

     Пономарёв: Мы все ждали выступления президента, потому что понимаем, что ситуация сложная. Каждый день статистика заболевших и умерших во всём мире и в России стала важнее стоимости нефти и курса доллара, потому что от этого зависит жизнь людей и бизнеса на некоторый период времени. Главный вызов — это сценарии развития пандемии в России. Сможем ли мы достаточно быстро и с небольшими потерями миновать тяжёлый период или всё затянется на долгие месяцы и приведёт к очень большим изменениям в экономической структуре. В настоящий момент меры, которые объявил президент, на мой взгляд, являются переходными к более жёстким карантинным мерам. С точки зрения экономического блока, на мой взгляд, их откровенно мало. То, что пока предложено, никак не решает серьёзных проблем, возникающих в бизнесе. И это несравнимо с тем, что делают коллеги из западных стран, где гораздо больший масштаб поддержки бизнеса.

     Антонова: Что происходит в ритейле сегодня?
     B В целом non food (непродовольственный ритейл) быстро падает, потому что когда наступают сложные времена, — а они физически уже наступили, — люди начинают сокращать потребление, сберегать деньги, как только повисает угроза сокращения доходов, потеря работы. Это причина, по которой в Америке уже дошли до так называемых «вертолётных денег», когда всем будут выдаваться деньги только для поддержки потребительского сектора. В продовольственной рознице мы фиксируем значительный рост продаж.

     Антонова: По всем позициям или каким-то отдельным?
     Пономарёв: В первую очередь покупают продукты длительного хранения, потому что люди, которые готовятся к карантину, намерены ходить в магазины реже, покупать больше. В условиях распространения пандемии любой выход на улицу начинает регулироваться, в большинстве западноевропейских стран раз в три дня разрешают выходить за продуктами, поэтому люди превентивно стараются покупать то, что, по их мнению, им будет нужно всегда — макароны, мука, гречка, вода. Наши спаровские коллеги в Европе показывают рост продаж кондитерки, разнообразных домашних, настольных, развивающих игр. У нас ещё идет в ход карантинный набор, стратегический запас.

     Антонова: Увидим пустые полки?
     Пономарёв: До тех пор, пока сохранится нормальный транспортный транзит с Россией, у нас точно не будет пустых полок. Самый крайний вариант, если начнутся проблемы с доставкой продуктов с территории «большой» России. Тогда мы будем всеми силами обеспечивать доставку морским транспортом. Но магазины точно пустыми не будут, потому что молоко — местное, мясом мы тоже обеспечены, хлеб в полном объёме. Поэтому самый худший сценарий — это просто сокращение ассортимента. Мы готовились к проблемам, обеспечили большие дополнительные запасы. В настоящий момент всё достаточно ритмично, кроме антисептиков. Их днём с огнём, ни за какие деньги найти не можем, выбиваем крошечными партиями, и десять тысяч баночек за два часа разлетаются в магазинах.

     Антонов: Большинство грузов в Калининград идёт по земле, переходя границы. Что происходит с грузоперевозками и какие риски существуют?
     Степанюк: Был какой-то момент паники, и на стороне ЕС очереди достигали сотен машин. Сейчас ситуация несколько улучшилась, ажиотажа не наблюдаем. Достаточно большой дорожный флот на 30 процентов идёт туда и обратно в Евросоюз, в Россию — и больших препятствий к перемещению нет. Очереди есть, они не пропадают. Но я бы сказал, что бывает и хуже. Кроме того, не догружены паромы, это потенциал. Железная дорога уже готова составить два автопоезда.

Олег Понаморёв

     Антонова: Водители после возвращения из-за границы помещаются под карантин? Это создает проблему нехватки водителей?
     Степанюк: Губернатор распорядился карантин для водителей не применять, но ужесточить общий санитарный контроль на въезде. За границей всё организовано так, что мы вообще лишены контактов с людьми, слава богу. Заказов достаточно. И падения цен нет, это говорит о том, что конъюнктура нормальная.

     Пономарёв: Испания, Марокко полностью прекратили отгрузку, Турция ограничивает по тем же карантинным принципам. В Турции своих водителей начали помещать под карантин. Из-за этого резко растёт стоимость перевозки, что в итоге отразится на стоимости товара.

     Рыжиков: Изменения уже видны, и очень существенные. Есть два совершенно разнонаправленных вектора. Страны, в которых введён серьёзный карантин, например, Италия, Германия и Польша, — в них мы видим очень большой рост интеграции клиентов, на несколько сотен процентов. Фактически клиенты ищут способ работать удалённо. И на этом же фоне из этой же страны мы наблюдаем отток клиентов, работающих офлайн. Мы это интерпретируем таким образом, что бизнесы, которые в условиях карантина оказались неспособными функционировать, либо прекращают деятельность, либо обращаются напрямую к нам с просьбой: «Помогите сохранить всё, что накоплено». Очевидно, что есть огромное количество новых компаний, меняющих принципы работы. Чем дольше страна на карантине, тем это более заметно. В России пока нет такого бума — ещё не все поняли последствия или твёрдой команды не получили. Президент вроде бы не сказал про карантин, на самом деле нас легко отправили немножко погулять. По нашей внутренней оценке, падение мирового ВВП будет существенным. Не буду называть цифры, но мы считаем, что экономический кризис только начинается. Будет большая проблема с открытием границ, потому как страны будут в разное время выходить из карантина — и это тоже будет влиять на бизнес. Также предполагаем, что бизнес будет готовиться к осеннему повторению. В любом случае, теперь это уже не чёрный лебедь, это уже белый лебедь, и все собрания после карантина будут начинаться словами: «Что будем делать, чтобы так больше не было?» или «Как будем обеспечивать работоспособность в новых условиях?»

Михаил Городков, Сергей Рыжков

     Антонова: Вы думаете, надо быстрее проходить этап карантина? Мы же все понимаем, что чем дольше не работаем, тем больший ущерб наносится экономике.
     Рыжиков: Не будучи специалистом, очень легко встать на одну из сторон. У меня, скорее, точка зрения физика на этот вопрос: я вижу много плохих последствий от жёсткого карантина, много экономических последствий, которые нанесут большой ущерб, больше даже, чем может быть от вируса. Игнорирование тоже не является хорошей мерой. Каждый выбирает, по какому пути лучше пройти, существенно замедляя темп, сохраняя процессы и жизнедеятельность.

     Романов: Это первый кризис за многолетнюю работу в бизнесе и в реалиях российской экономики, когда практически нет паники. Давайте посмотрим: у нас нет очередей в валютные обменники, нет истерии с продуктами питания. Да, был лёгкий ажиотаж, но, в принципе, очень лёгкий, по сравнению с подобными ситуациями предыдущих лет.
     О чём это говорит? Что это не какой-то отдельный кризис, а новые реалии мировой экономики и мировой геополитики. Я философски отношусь к тому, что происходит. Не надо суетиться, не надо стараться угадать тренды, которые появятся через месяц, через два, через полгода, я, во всяком случае, так сейчас живу. С утра проснулся, посмотрел, что происходит, исходя из полученной информации, принимаешь решение.

Андрей Романов

     Антонова: У Сергея Рыжикова сколько сейчас в компании сотрудников?
     Рыжиков: Почти 400 человек. И в каком-то смысле мы несём ответственность за сотни тысяч компаний, которые пользуются сервисом, и 20 тысяч партнёров. Поэтому срез и видимость происходящего достаточно большая.

     Антонова: В ситуации, когда растут издержки и падают доходы, какие есть способы сохранить работоспособный коллектив?
     Романов: Здесь, мне кажется, всё-таки нужно смотреть отдельно по отраслям. Если рассматривать нашу отрасль, мы понимаем, что у нас стабильный спрос, мы потихоньку увеличиваем объёмы производства. За что мы боремся? Конечно, за сохранение цены и не очень стремительный рост себестоимости. А рост себестоимости уже есть, он связан с изменениями валютного курса, стоимости всевозможных комплектующих и так далее. Мы прилагаем максимум усилий, чтобы текущая цена не менялась. Считаем, что для нас задача-минимум — апрель продержаться в неменяющейся ценовой категории. Что будет дальше, я точно не могу загадать и тем более угадать.

Валерий Макаров

     Макаров: В строительстве произошло наложение многих факторов — это и валютные колебания, и переход от долевого строительства к проектному финансированию, и падающая покупательная способность населения. Тем не менее, у нас обеспечены и финансово, и материально все объекты, мы имеем перспективу на 2021-2022 год, ну а дальше перейдём на ручное управление. К 2020 году заранее закупили всё необходимое на сдаточные объекты и даже большие китайские поставки отгрузили.

     Антонова: Падение спроса существует?
     Макаров: Конечно, существует. Реальные доходы населения продолжат падать, люди потеряют много рабочих мест. На покупательский спрос влияет стоимость ипотеки. Мы говорим, слава богу, Центробанк удержал ключевую ставку, хотя некоторые банки ставки [по кредитам] начали пересматривать. Но в целом сейчас спрос нормальный, даже немного повысился, хотя мы понимаем, что это ажиотажное явление. Я согласен с коллегами: меры поддержки малого и среднего бизнеса не решают проблем. Если под угрозой три миллиона предприятий, что такое отсрочка платежей — временный момент, дальше будет ещё тяжелее. Снижение с 30 до 15 процентов страховых взносов — это да, реальная помощь.

Леонид Степанюк

     Антонова: Михаил Городков из отряда экспортёров. Для вас складывается позитивная ситуация с таким курсом валют?
     Городков: Была бы позитивная, если бы не была неопределённая. Мы компания глобальная, головной офис находится в Люксембурге, где карантин с прошлой недели. Мы как экспортёр и компания, изначально торгующая с клиентами на базисе с долларовой привязкой цен на продукцию, сохраняем доход, но понимаем, что дальше цены ввозного сырья — рапса, соевых бобов — поменяются в худшую сторону. Согласен, что мы находимся лишь в начале кризиса. Калининградская область очень активно сотрудничает с европейскими странами, поэтому будет испытывать наибольшие проблемы в этой ситуации. Вопрос транспортной доступности и безопасности зависит от введения карантина для водителей большегрузов. Смотрел нашу статистику — все показатели лучше, чем за два месяца 2019 года. Компании, занимающиеся оказанием услуг, окажутся в самом сложном положении. Пока нет проблем в банковской системе, в отличие от того, что было в 2008 году.
Антонова: Коллеги, такое чувство, что сейчас вы не видите никаких серьёзных препятствий для продолжения экономической деятельности.

     Романов: Нет.
Пономарёв: Давайте выскажемся по экономическим прогнозам. Первое: среди собравшихся нет тех, у кого компания уже в глубоком кризисе,— это туристический бизнес, как въездной, так и выездной, это отели, в ресторанах двукратное падение [выручки] и серьёзные проблемы. Три сектора экономики задеты достаточно серьёзно. Главный вопрос связан как раз со сценариями развития ситуации. Их всего два. Первый состоит в том, что мы достаточно легко пройдём этот период месяца за полтора-два и тогда у нас будет въездной российский туризм, потому что, наверное, в этом году никто не поедет в Европу. Ясно, что там это сильно надолго, они пропустили точку невозврата. Есть большая надежда, что мы сможем за короткий период всё пережить, очиститься и жить в изолированных условиях. Это мечта. Мечта всего бизнеса — вот этот первый сценарий.
     Если спросить меня, я за более жёсткие меры, принятые сразу, потому что они дают возможность не выкатиться во второй сценарий. А второй сценарий — изоляция от четырёх до двенадцати месяцев, или до двадцати четырёх, или до тридцати шести. Сценарий непонятный и очень долгий, там совершенно новые опции. Всем придётся адаптироваться к жизни во втором сценарии. Тут большой простор для бизнесов, похожих на тот, которым занимается Сергей Рыжиков. У нас половина, а у кого и больше сотрудников отправились на удалёнку. Но четыре тысячи сотрудников магазинов не могут уйти на удалёнку ни при каких условиях.

Мы переживаем уникальный по своим характеристикам момент, какого никогда не было. Под воздействием внешних угроз происходит серьёзное падение экономики

     Рыжиков: Считаю, что как раньше, больше никогда не будет. Точное возращение в ситуацию [до коронавируса] исключено и невозможно. И с точки зрения бизнеса, и с точки зрения рисков. Последствия экономические ещё внесут дополнительные корректировки. На мой взгляд, вся логика сегодняшнего момента должна строиться только из стратегии: принять текущее положение, разрабатывать планы, откидывать всё старое. Думаем, что всё будет по-другому, строим новые сценарии. Не пытаемся удержать и вернуться назад, а пытаемся понять, какая лучшая траектория возможна.

     Антонова: У вас есть какая-то гипотеза этого нового будущего?
     Рыжиков: Мы проводим уже такие сеансы. Провели две рабочие встречи, выдвинули ключевые тезисы, на них будем опираться. Пока мы не зафиксировали это в какой-то стратегический план, на 7-8 апреля запланирована стратегическая сессия. В онлайне.
     Романов: Мне кажется, что экономика уже точно будет другой. Закончились два десятилетия периода глобализации, когда все открывались и пытались интегрироваться в мировые процессы, мировые цепочки, наверное, сейчас опять каждый будет защищать свою локальную экономику, закрываться в ракушку. Эти три-четыре месяца развития коронавируса и объявление ситуации пандемии уже привели к тому, что границы закрыты для перемещения.

     Степанюк: Вспоминая кризисы, мы всегда выходили на новую, качественную ступень. В 1998-1999 годах — стали партнёрами компании DSV. Восьмой-девятый год — достроили логистический терминал. Думаю, перестроимcя и на этот раз, сделаем выводы и будем дальше развиваться. Но надо побороть коронавирус для начала.

     Макаров: Возрастающая роль государства будет усиливаться, и отношение людей к роли государства тоже изменится. Я за то, чтобы работать, усиливать меры безопасности персонала, контролировать перевозки и так далее, но, однозначно, работать. Нельзя сидеть и ничего не делать.

     Городков: Хотелось бы видеть тот сценарий, который Олег назвал первым, потому что входить в очень долгую битву с вирусом, на два-три года, думаю, не хватит сил ни у мировой экономики, ни у российской, которая, к сожалению, сконцентрирована на экспорте нефти и газа. Сейчас нефть стоит не 60 долларов, а 22-23, газ тоже примерно в три раза упал в цене. Для российской социальной системы, основанной на доходах от экспорта нефти и газа, будет параллельная коронавирусу волна кризиса.

     Антонова: Президент вчера не стал раздавать деньги, как это делают его коллеги в других странах.
     Пономарёв: «Вертолётные деньги».

     Антонова: Да-да. Он предложил другие меры, в том числе для бизнеса, мне кажется, одна из существенных — то, о чем бизнес всегда говорил «снизьте страховые взносы, они непомерно велики». Олег Борисович сказал, что считает эти меры недостаточными. Какие были бы достаточными?
     Романов: Снижение страховых взносов однозначно приветствую. Более того, когда разрабатывались поправки в закон об Особой экономической зоне в 2016 году, бизнес-сообщество Калининградской области отдельно делало акцент на снижении взносов в социальные фонды. Для новых резидентов Особой экономической зоны эти льготы существуют, ставка 7,5 процента вместо 30. Вчера президент объявил ставку 15 процентов вместо 30. В принципе, шаг хороший, но если бы всё-таки было выровнено до уровня 7,5 процента, было бы лучше. Почему? Опять-таки на примере Калининградской области. Сейчас уже доступна статистика за 2019 год, видно, что консолидированный НДФЛ от предприятий, воспользовавшихся этой льготой, увеличился на 450 миллионов. То есть это и расширение налогооблагаемой базы, и дополнительные доходы, правда, в региональный бюджет. Нам часто Минфин России говорил: «Вы хотите деньги из федеральных фондов убрать, а получить дополнительные доходы в региональный бюджет». Теоретически бизнесу всё равно, как эти деньги будут между уровнями бюджетов перераспределяться. Конечно, общий клубок рисков предложение [о снижении страховых взносов] не спасёт. Пока не такая страшная ситуация по основным отраслям экономики, но если апокалиптические сценарии реализуются, этих мер недостаточно. Если события будут развиваться худшим образом, должны появляться новые меры экономической поддержки.

     Пономарёв: Мы переживаем уникальный по своим характеристикам момент, какого никогда не было. Под воздействием внешних угроз происходит серьёзное падение экономики. Как ни странно, Россия в силу своей отсталости оказалась защищённой больше, чем западное общество. Почему? Наши избыточные запасы по гречке и макаронам в условиях несовершенства логистических цепочек позволили спокойно пережить по всей стране избыточный спрос. Пустых магазинов, как в Германии или Штатах, у нас не было нигде. Я не представляю, что будет с ВВП Западной Европы: во Франции и в Италии туризм — 18 процентов ВВП. В Англии в реальном секторе экономики производится всего 14 процентов ВВП. Это пост-индустриальная экономика, построенная на экономике услуг. Какое количество этой экономики услуг не может работать на удалёнке? Никто не понимает, какие проблемы там будут, но очевидно, что они будут большими. С другой стороны, мы видим реакцию западных центробанков. Они лечат этот кризис по рецептам прошлого кризиса, заливают его деньгами, ничего другого не придумано. И «вертолётные деньги» — то есть разбрасывание денег с вертолётов как метафора — это единственное решение. Они тушат огромными межбанковскими деньгами и одновременно делают всё, чтобы поддерживать потребление хоть на каком-то уровне. К сожалению, ничего другого у нас тоже не будет. Если мы не будем поддерживать потребление, вся экономика завалится и вызовет дефляционную спираль — крайне негативный инструмент, когда у всех становится меньше денег и мы по кругу начинаем меньше покупать. Вот раньше меня всегда слегка расстраивало, но я одновременно не мог не радоваться, что калининградцы ездят в Польшу покупать продукты питания. Всё, больше не ездят. И смотрите, у нас появилась картина, когда мы все покупаем друг у друга — это реальность. И для нас это серьёзный плюс.

     Макаров: За последние два-три года за счёт косвенных налогов и других мер в разы выросла нагрузка на малый и средний бизнес. А если говорить о взаимосвязи налогообложения и развития бизнеса, существует европейская норма. Если ты зарабатываешь и инвестируешь эти деньги дальше, они включаются в себестоимость или освобождаются от налога на прибыль. И вот тогда эффект, как говорил Черномырдин, намного эффектнее, чем просто собирать больше. Дайте нормально развиваться. Мы готовы зарабатывать деньги и вкладывать их в развитие бизнеса.

     Антонова: А потребительский спрос как поддерживать?
     Пономарёв: На мой взгляд, все рецепты понятны и очень просты. Первое — снижение ключевой ставки ЦБ, это даёт дешёвую ипотеку…

     Антонова: А Леонид сказал: «Слава богу, ЦБ ставку держит».
     Пономарёв: Так это мы привыкли к тому, что всегда в кризис они ставку повышали! И радуемся, что не повысили. Так вот. Первое — снижение ключевой ставки. Причём значимое, в районе четырёх процентов, чтобы ипотека упала до 6,57 процента. И это была бы большая поддержка для падающего спроса. Вторая тема — повышение пенсий и зарплат бюджетников. Никто не даст нам, коммерсантам, живых денег. Но если будут повышены пенсии, пенсионеры точно в офшоры деньги не вывезут. Они их в лучшем случае раздадут внукам. Раздача через увеличение социалки — правильная в данной ситуации. В Калининградской области 35 процентов потребителей прямо или косвенно связаны с бюджетом.

     Степанюк: Каждое более-менее крупное предприятие имеет лизинг, кредит. Для нас мера с отсрочкой платежей очень важна, это снизит нагрузку. Какие-то субсидии мы ожидаем, с зарплатами, если совсем плохо станет, чтобы не давали взаймы, а субсидировали процентов 80, например. Считаю, это поможет. Моё мнение — должны быть не каникулы, а обнуление налогов.

     Рыжиков: Текущий момент — прекрасная возможность пересмотреть застрявшие вопросы, вопросы, порешать которые долго не хватало сил. Мы из онлайна плохо понимаем офлайн. На самом деле, я не думаю, что онлайн-компаниям нужна какая-то специальная помощь. Да, основная статья расходов — зарплаты. Минус 15 процентов от зарплат — хорошо. Ну есть ещё офис, тоже можно подумать. Вообще на протяжении нескольких лет мы ведём через разные ассоциации и через Госдуму, — я вхожу в комитет по информационной политике — разговоры о том, чтобы российским интернет-компаниям стало легко продавать на Западе. Сегодня это очень сложно — валютный контроль и так далее. Любой стартап в Америке, Израиле открывает интернет-магазин и спокойно торгует на Западе, отправляет всё почтой. Это совершенно исключено в России. Я бы этими темами пробовал заниматься. Готово ли государство? Мы прорабатываем набор мер, у нас есть даже подготовленные вещи. Идеальная картинка для нас выглядит так — любая компания может торговать на Западе, принимать деньги на российские банки — не искать прослойку, не создавать офшор или другую структуру, чтобы принимать деньги, — и спокойно отправлять товары. Это то, в чём я понимаю и о чём могу судить.

Любовь Антонова
 Фотографии Светланы Андрюхиной