иллюстрации: Маргарита Миронова, Анастасия Айрапетянц
Олег Пономарев проанализировал как положительные, так и отрицательные факторы текущей экономической ситуации и сделал вывод, что больше всего бизнесу сейчас вредит коллективный пессимизм
Авторская колонка
Непрерывный диалог в обществе о текущем кризисе носит в значительной степени импульсивный характер и связан преимущественно с волатильностью финансовых индикаторов. В то же время очевидно, что существует значительная потребность в различных аналитических работах регионального уровня, описывающих контуры новой экономической реальности.
В развитых экономиках роль модератора такого диалога выполняют авторитетные экономисты, использующие организации и механизмы, связывающие власть, науку и бизнес. Площадками такого типа в ЕС традиционно являются как союзы предпринимателей, так и структуры ТПП, в которые инкорпорированы бизнес-школы. В Калининградской области, как и во всей стране, эти три института продолжают жить автономно. Власть занимается силовым госуправлением, бизнес занимается делом, наука занимается обучением и разными вещами в себе. Современные лебедь, рак и щука тянут возок экономики с переменным успехом, что и понятно, принимая во внимание всю сложность современного хозяйства. Новый кризис поднимает старые и новые вопросы. Однако подобно тому, как война ведется ради условий послевоенного мира, так и кризис волнует общество, прежде всего, с точки зрения перспектив будущего подъема.
Сначала о плохом. Итак, есть очевидные факты из новейшей истории (2014 года), которые уже позволяют дать ряд оценок. Во‑первых, кризис точно есть — и в статистике, и в умах. Во‑вторых, он сугубо национальный. В‑третьих, он был вызван внешними факторами, то есть триггером кризиса выступило присоединение Крыма, но так или иначе, предпосылки его возникновения связаны с российской внешней политикой и международной конкуренцией. В‑четвертых, симптомы кризиса объективны, и его предпосылки прямо связаны со сложившейся за годы бурного экономического роста нулевых структурой российской экономики. В этом смысле кризис носит системный характер и не может быть отменен в приказном порядке. В‑пятых, вновь приходится констатировать запоздалые реактивные действия экономических властей, напоминающие известное выражение: «получилось как всегда». Здесь и «русские валютные горки», и текущая запретительная ставка кредита, и отсутствие действенных механизмов компенсации факторов кризиса.
Увы, похоже, что наши финансовые власти хорошо усвоили только уроки монетаризма, по лекалам которого в кризис традиционно секвестируется социалка, а все либеральные темы о поддержке бизнеса, похоже, относятся только к господрядчикам. В‑шестых, в силу своей инерционности проявления кризиса всегда запаздывают. В текущем кризисе девальвация запустила инфляцию, которая в свою очередь привела к сжатию потребления. И власть, и россияне должны были сократить спрос еще в прошлом году, но серьезно экономить начали только в 2015 году. При этом сжатие потребления происходит выборочно и в основном в верхних сегментах. Поэтому логичным выглядит падение импорта на 35 %. В‑седьмых, кризис может мультиплицироваться и запустить движение по спирали вниз еще на один виток, как было в 2009 году. Таковы реалии и риски.
Теперь о хорошем. В целом могло быть гораздо хуже. Власть продемонстрировала выдающуюся стойкость к внешним угрозам и бюджетную осторожность. Несмотря на санкции и «падучесть» малых банков, в целом финансовый рынок достаточно устойчив. Безработица стабильна на уровне 5,9 %, а зарплата даже растет. Закрываются многие магазины и рестораны, но этот тревожный тренд не заметен в цифрах официальной статистики, которая живет большими цифрами больших организаций. Текущие минус 4 % все больше напоминают глубокую коррекцию. Нет ни громких дефолтов, ни массовых банкротств. Больше половины граждан вообще уверены, что в стране все нормально. Крупные отечественные и международные игроки это видят и ведут себя соответственно. Такая фаза, скорее, соответствует стабилизации и напоминает «дно кризиса».
Почему это стало возможным? Я думаю, что это прямое следствие врожденной живучести российской власти и бизнеса. Советская закалка и двадцать лет кризисов не могли не развить выдающиеся способности к адаптации. Вся страна привыкла мобилизовываться и ополчаться, а новые реалии только добавили этим способностям рыночной гибкости.
Теперь о главном. Одно дело — сохранение достигнутого уровня, а совсем другое — создание нового роста. Все предыдущие годы у нашей экономики были всего два основных драйвера роста. Это первичный рост государственных расходов и формирование рынка потребления за счет монетизации спроса. В настоящий момент оба этих механизма достигли лимита своих возможностей. Многое указывает на то, что недорогая нефть надолго, а как следствие, госрасходы расти тоже не будут. Значит, восстановление экономического роста возможно только за счет иных источников. Каких?
В развитых странах вклад малого и среднего бизнеса в ВВП более 50 %, а у нас едва ли 20 %. Вот он, главный резерв устойчивого экономического роста вне зависимости от изменчивой международной конъюнктуры. Вот где расширение предложения через рост промышленного производства и, как следствие, сектора услуг. Новые рабочие места, налоги и рост заработных плат.
Но, к сожалению, сегодня наши предприниматели в большинстве своем полны пессимизма. Падает спрос, бизнес традиционно кошмарят, и вообще «чуйка» подсказывает, что нас ждет стагнация, а точнее, стагфляция, то есть ползучий латентный кризис. Это коллективное бессознательное и есть важнейший опережающий индикатор предпринимательской уверенности, от которого напрямую зависит будущее экономики. Все потому, что предпринимательская уверенность прямо пропорциональна аппетиту к риску и обратно пропорциональна чемоданному настроению (чемодан-вокзал-оффшор). И это при том, что вроде бы в некоторых секторах кризис создает новые возможности вроде модного импортозамещения.
Почему же не верят в скорое экономическое чудо даже успешные предприниматели? Собственники нового типа хоть и молчат, но прекрасно понимают, что без реального разворота общества и власти в сторону бизнеса и создания стабильного и долгосрочного инвестиционного климата нового подъема не будет. Климат, в котором новости экономики станут главными новостями и главными победами. Климат, в котором длинные национальные ресурсы доступны предпринимателям от мала до велика. Климат, в котором хочется и не страшно создавать новое инновационным людям. Я бы сказал, что нам, калининградцам, нужен «польский» деловой климат. И только тогда новые инвестиции положат конец кризису-2014 и запустят новую волну подъема!