Разговор о новой этике с преподавательницей английского языка, создательницей популярного блога LikeWhat? English! Лизой Брик
— Термин «новая этика» популярен как никогда. Когда ты впервые его услышала?
— Чаще всего я слышу словосочетание «новая этика» в негативном контексте, из постов в инстаграм. Можно разделить людей на три группы: тех, кто убеждён, что «новая этика» — это хорошо, противников этого явления, и тех, кто считает, что никакой новой этики нет, есть новый взгляд на определённые проблемы. Я отношусь к последней группе. Этика — философский аспект нашей жизни. С тех пор, как появился гуманизм, — а появился он очень давно, — каждый раз, когда случаются какие-то фундаментальные изменения в культуре, происходит переоценка ценностей. Люди принимают решение: «Сжигать ведьм плохо, больше мы не будем так делать». Это логичный процесс и вряд ли новый. При этом мы живём в цифровую эпоху, переоценка ценностей происходит быстрее. Многие не готовы к этому, поэтому воспринимают «новую этику» как наказание — мол, всё запретили.
— Получается, мы не готовы меняться?
— Информация настигает нас быстрее. К тому же мы находимся внутри этого процесса, сложно смотреть на него отстранённо. Это как с историей: должно пройти время, чтобы мы смогли дать событиям объективную оценку.
— И всё же, что такое «новая этика»?
— Этика существует для того, чтобы людям было комфортно сосуществовать в обществе, поэтому «новая этика» — это некие поправки в уже существующие правила. Опять же, ещё не существует манифеста, из которого можно было бы получить целостное представление о том, что можно говорить, а что нельзя. Мы просто потихонечку понимаем, как нам обращаться друг к другу, чтобы никого не обидеть.
— Чаще всего «новая этика» используется в контексте разговоров о дискриминации, правах LGBT*- сообщества — не новых явлениях. Почему мы только сейчас ищем слова, чтобы никого не обидеть?
— Это самый частый вопрос у начинающих изучать явление «новой этики». Вернёмся к гуманизму и социо-логическим концептам и посмотрим, как люди пересматривали свою философию во времена Возрождения, промышленной революции, в двадцатом веке. Такая возможность была у очень ограниченного количества людей — как правило, это были белые мужчины. Способность к рефлексии у определённых групп вызывает определённый тип рефлексии, поэтому долгое время мы пользовались теми словами, которые эти группы определили как корректные. Цифровой мир открыл доступ к мнениям огромного количества людей, прежде лишённых голоса. К примеру, трансгендерные люди говорят, что им не нравится, когда их называют трансгендерами. Что мы делаем с этой информацией: либо высмеиваем её, потому что не понимаем, либо принимаем и перестаём использовать слово «трансгендер». То же самое с гомосексуалистами и гомосексуалами — это разные вещи. Для людей нетрадиционной сексуальной ориентации слово «гомосексуалист» оскорбительное, а женщинам неприятно слышать по отношению к себе слова «бабы» и «шкуры».
Естественно, самая болезненная тема последних месяцев — это протесты чёрных людей в Америке, Black Lives Matter (децентрализованное движение активистов, выступающих против насилия в отношении чернокожих. — Ред.). Живущим в России мотивы этого движения сложно понять — протесты не происходят на наших глазах, мы не знакомы со статистикой насилия, у нас нет запроса погуглить, а в чём, собственно, дело, мы судим по поверхностным заголовкам. При этом чёрные люди пишут диссертации и статьи, где объясняют, что им не нравится, когда их называют неграми, когда белые люди используют элементы чёрной культуры, за которые их исторически наказывали, применяют блэкфейс (изначально — театральный грим, которым покрывали себя белые актёры, чтобы изображать чернокожих, сейчас — любая визуальная пародия на людей с тёмным цветом кожи. — Ред.). По «новой этике» мы не должны использовать тот же блэкфейс, раз нас об этом просят.
— Долгое время корректной заменой «негру» считалось слово «афроамериканец» — и медиа оно устраивало.
— Да, но теперь мы приходим к рефлексии. Не все чёрные — африканцы; неправильно добавлять «афро» к национальности человека, который родился в Америке в третьем поколении. Расслоение этноса вынуждает нас отпустить концепт афроамериканца, потому что это неадекватное отражение идентичности. В инстаграме много прекрасных активистов, которые пишут инструкции, как обращаться к представителям разного этноса. И они говорят: «black — это адекватное слово, нам с ним комфортно».
— На русском можно сказать «чернокожий» и «темнокожий». Между этими словами есть разница?
— Это очень актуальный вопрос. Я, как преподаватель английского языка, включена в повестку. На английском black — приемлемое определение, на русский язык оно переводится как «чёрный». Что касается разницы между чернокожим и темнокожим, я бы задала этот вопрос чернокожим специалистам, которые хорошо знакомы с нашей культурой. Наверняка они смогут дать более взвешенную и правдивую оценку. Потому что мы не можем перетащить в язык «блэк», это будет противоестественно.
— «Чёрный» в России — почти всегда оскорбление.
— Поэтому нужно искать людей на стыке культур и этноса, знакомых с нашим контекстом.
— Хорошо. Допустим, мы нашли сразу двух таких специалистов. Один скажет, что нужно называть его чернокожим, другой будет настаивать на слове «темнокожий». Кто прав?
— Вероятность того, что человек сделает выбор через призму личного восприятия, есть. И здесь мне хочется сказать следующее: некоторые сторонники «новой этики» осуждают других за некорректное использование тех или иных слов. Я же считаю, что это неправильно. Из-за негатива можно решить: буду говорить правильно или не буду говорить вообще, но это не решение проблемы. Если ты не уверен в том, что приемлемо использовать термин, можно сказать: «Я не обладаю достаточной уверенностью в его использовании» — и это будет огромным шагом вперёд. Это показывает, что ты не обесцениваешь чужой опыт.
Одним из первых о «новой этике» заговорил Эрих Нойманн — психолог, считающийся одним из самых одарённых учеников Карла Юнга. В 1949 году Нойманн опубликовал труд «Глубинная психология и новая этика»18+, где, в числе прочего, рассуждает о слабости существующей системы этических ценностей. Активно использовать это выражение начали в последние годы в связи с #MeToo и Black Lives Matter — глобальными движениями, которые формируют новые этические нормы.
Как это работает: в октябре 2017 года в США начинается массовая кампания против сексуального насилия #MeToo. Спустя год о домогательствах публично сообщают 429 американцев, по подсчётам Bloomberg16+ (по данным Forbes16+ — 700 человек). За это время сотни обвинённых в харассменте были уволены, столкнулись с репутационными и финансовыми потерями: не считая Харви Вайнштейна — комик Луи Си Кей, режиссёр Бретт Рэтнер, глава CBS Лесли Мунвес, сенатор Эл Франкен. В Швеции и Франции в законодательство внесли поправки, касающиеся сексуального насилия. В компаниях по всему миру появились кодексы, регламентирующие общение на работе.
Ещё один пример «новой этики» в действии — решение руководителей Берлинского кинофестиваля16+ сделать «Серебряного медведя» гендерно-нейтральным. С 2021 года не будут раздавать награды за лучшую мужскую и женскую роли.
— Из-за «новой этики» многие публичные люди оказались заложниками ситуации, когда они не знают «правильные» слова, но их настойчиво просят высказаться. Что делать, чтобы не повторить опыт Регины Тодоренко**?
— Начну издалека, почему вообще существует разделение на тех, кто одобряет и не одобряет «новую этику». Чтобы с открытостью, добротой и принятием относиться к новым изменениям и концепциям, нужно обладать желанием изучать информацию. 2020 год показывает, что ресурса, к сожалению, у многих нет, поэтому люди становятся заложниками когнитивного искажения. Вокруг много поверхностных точек, подтверждающих существующее знание. Из-за алгоритмов социальных сетей наше информационное поле наполнено потоком повторяющейся, поверхностной информации, укрепляющей убеждение: «моё мнение правильное». Ресурса погуглить и узнать, что чёрные протестуют не потому, что ленивые и сидят на пособии, а потому что есть проблема, не остаётся. Возвращаясь к вопросу, что делать. Стараться. Спрашивать альтернативное мнение, относиться без осуждения. Высказывание Регины Тодоренко сделано на эмоциях, в этот момент она не думала, как оно повлияет на других.
— Не раз встречала мнение, что из-за «новой этики» предпочтительнее говорить то, что думаешь, только в близком кругу.
— Это происходит потому, что мы пока не осознаём, какое влияние имеют наши слова. Блоггинг стремительно развивается, часто реакция на то или иное высказывание шире, чем человек может предполагать. Это ещё раз подтверждает, что всегда нужно думать, а не нанесёт ли моё мнение кому-то вред.
— Токсичность — термин из «новой этики»?
— Скорее да, потому что он позволяет обозначить границы, разделить приемлемое и неприемлемое. Токсичным может быть любое качество, даже такое хорошее, как верность, — в таком случае она оборачивается бездумным служением. Ответом на вопрос, как не быть токсичным, является базовый принцип гуманизма — уважение к личности и уважение к чужому опыту. Мы берём этот принцип и, как подорожник, прикладываем к каждому конкретному случаю боли. Только так мы поймём, что бить детей — неправильно, а называть трансгендерного человека трансгендером — некорректно. Возможно, это и есть «новая этика», в применении базового принципа гуманизма.
— Какие слова ты перестала использовать, когда начала изучать «новую этику»?
— Не использую слова, которые определяют людей по их этносу, называю представителей сексуальных меньшинств так, как они просят. В моём окружении есть небинарные персоны и трансгендерные мужчины: остаётся некоторая скованность в использовании местоимений, но это моя ответственность — назвать человека правильно, а не его — меня исправить. В обиход вошли феминитивы, мне уже некомфортно их не использовать. Язык не поворачивается сказать «мой психолог» вместо «моя психологиня».
— Что делать с феминитивами? Многие растеряны.
— Растерянность лучше, чем реакция: «Ой, плохие люди придумали». Феминитивы были всегда, это логичное развитие языка. Они сейчас мозолят глаза только потому, что их стало больше. Нужно просто перетерпеть, отношение к словам «авторка» и «блогерка» уже проще. Изменения в языке часто происходят против нашей воли, — недавно вышло исследование, согласно которому поколение зумеров воспринимает точку в конце предложения как проявление агрессии. Неуверенное отношение к феминитивам, на мой взгляд, заканчивается в тот момент, когда человек представляется. Я говорю: «Лиза, преподавательница», — это подсказка, чтобы меня называли именно так.
— Вчера «Десять негритят»16+ Агаты Кристи переименовали из-за расизма, теперь роман будет называться «Их было десять». Зачем?
— Критики «новой этики» считают, что не нужно трогать прошедшие события. Но без оглядки назад мы не сможем идти вперёд. Недавно был ещё один скандал, когда HBO удалил «Унесённых ветром»12+. Но это было сделано для того, чтобы заново оценить и добавить дисклеймер. Пересмотр произведений не означает их обесценивание, мы просто прикладываем к ним новые знания, что чёрных нехорошо называть неграми. Наша ответственность — задокументировать эти вещи, чтобы будущее поколение знало историю и не повторяло ошибок.
* Аббревиатура LGBT заменяет термин «гей-сообщество» и обозначает лесбиянок (lesbian), геев (gay), бисексуалов (bisexual) и трансгендеров (transgender). Встречается написание LGBTQ, где Q означает квиров (queer), или «сомневающихся» — людей, не определившихся со своей идентичностью (questioning). Допустимо написание LGBT+
** В апреле телеведущая высказалась о жертвах домашнего насилия. В частности, она сказала: «А что ты сделала для того, чтобы он тебя не бил?» После этого на Регину Тодоренко обрушилась критика в социальных сетях, журнал Glamour16+ лишил её титула «Женщина года», рекламодатели стали отказываться от сотрудничества с ней
Софья Сараева
Фотография Светланы Андрюхиной