Художник Андрей Ренсков о том, как, глядя на плесень, он придумал теорию пятна, по которой учит рисовать учеников
С Андреем мы встречаемся накануне открытия его персональной выставки в культурно-деловом центре российских немцев. Поднимаемся по узкой лестнице дома на Ленинском проспекте на последний этаж, поворачиваем направо и, минуя небольшую прихожую, оказываемся в мастерской. Слева от входа стоит пианино, над инструментом — полки с книгами и баночками растворителей, на крышке расставлены винные бокалы, ваза с кистями, компакт-диски. На соседней полке — книги по искусству и коллекция пластинок. Ренсков замечает мой взгляд и рассказывает, что буквально на днях отнес в ремонт проигрыватель. На стенах висят плакаты, фотографии, журнальные вырезки и гитара. Квадратный столик и кресла с широкими деревянными подлокотниками делят пространство мастерской на две зоны. Обойдя их, попадаешь в рабочую, с высокими потолками и панорамными окнами, из которых открывается вид на Портовую.
Черно-белые абстрактные работы, которые будут выставлены через неделю, пока стоят на большом мольберте посередине комнаты. Будущая выставка называется No name* — художник рассчитывает начать диалог со зрителем, который и придумает названия его картинам.
*Без имени
— В прошлом году у меня были две совместные выставки — в «Витланде» и в Музее изобразительных искусств (Отчетная выставка Союза художников «Поэзия цвета». — Ред.), — где я представлял некоторые работы из этой серии, — говорит Ренсков. — Новый год мы с друзьями-художниками тоже встречали в «Витланде»: написали несколько картин, сделали выставку «Трансформации и проекции». Получается, все время я отрабатывал эту технику.
С первого взгляда понять, в какой именно технике работает Андрей, сложно. На огромных графических листах хаотично расположены еле заметные серые и насыщенные черные пятна. Некоторые из них окружены разводами с нарочитыми подтеками, другим удается сохранить геометрию. Кажется, что мастер использует акварель, но предположение оказывается неверным — Ренсков работает тушью.
— Одной акварелью не получится достичь нужной плотности, поэтому делаю смеси бельгийской, китайской и немецкой туши, — объясняет мастер.
Пока Андрей достает из альбома свои работы, рассматриваю вторую часть мастерской. За мольбертом тянется полка, на которой лежат фен и полировальная машина — художник использует их для экспериментов с объемом и текстурой. Справа расставлены композиции для занятий с учениками: гитара, пара гипсовых бюстов, всевозможная посуда и драпировки. Рядом перегородка, за которой прячется лестница. Небольшое пространство на втором ярусе служит еще одним инструментом для работы.
— Леонардо да Винчи говорил: «Если хотите научиться рисовать, рассматривайте плесень». В начале нулевых, когда я еще не слышал это высказывание и не планировал стать художником, в свободное время ездил на пленэры и рисовал старые немецкие дома. Если на бумаге появлялись подтеки краски, не останавливал их, а придавал нужный вектор. Такой элемент контролируемой случайности позволял передать фактуру стен, покрытых плесенью, — рассказывает Ренсков.
Художник уверен, что векторы или линии, которые он задает для подтеков краски, передают энергию лучше, чем цвет и классические формы. Показывает работы: на одной с помощью пятен он повторяет движение звуковых волн, на другой — иллюстрирует зарождение жизни.
— Я продолжаю разрабатывать теорию пятна, стремлюсь выкристаллизовать этот абстрактный, бесформенный язык. Исследую, как ведет себя краска, если писать не кистью, а, например, губкой или шваброй, не на бумаге, а на мелованном картоне. Иной раз кладу лист на пол, поднимаюсь на второй этаж и капаю сверху краской, чтобы получились большие пятна.
Акварельные пейзажи Ренскова можно было увидеть в январе на выставке «Город. Город. Город» в библиотеке имени Леонова. В нее вошли работы с летних пленэров в Гусеве и Мазуре, а также картины художника Евгения Печерского и фотографии Олега Клепикова.
— Чаще всего езжу на совместные пленэры в Европу. Во время них удается познакомиться с другими мастерами и их техникой, — продолжает Андрей.
После небольшой паузы добавляет, что для художника важно существовать в среде и обмениваться опытом. Признается, что и учеников старается научить писать не только правильно, но и интуитивно — оставляя место для случайности. Пока пьем чай, рассказывает о своем музыкальном проекте «Дирижабль», художниках, работающих в соседских мастерских, и друзьях, с чьей помощью случайно оказался на лекции Тонино Гуэрра во ВГИКе, не будучи студентом.
— Один мой друг-художник однажды сказал, что картина должна быть похожа на крыло бабочки, потому что ее крыло — подлинный шедевр, мимо которого невозможно пройти, и, если задуматься, все та же энергия пятен.
— И та же случайность — спрашиваю Андрея, — ведь рассмотреть его в живой природе удается не каждому.
— Вы правы, она. Поэтому однажды я сделаю выставку, на которой представлю зрителям фотографии крыльев бабочек.
Софья Сараева
Фотографии Боки Су