Директор «Балтфармацевтики» – управляющей компании индустриального парка «Экобалтик», преподаватель Калининградского филиала РАНХиГС Валерий Войтюк о том, почему рост числа резидентов – необъективный показатель эффективности Особой экономической зоны
— С чем обычно связаны опасения потенциальных резидентов ОЭЗ в Калининградской области?
— Поскольку мы работаем с фармой, большинство заинтересованных инвесторов — крупные зарубежные компании. Для них главный риск — отсутствие долгосрочной стабильности условий ведения бизнеса в Калининградской области. Инвесторы не очень верят в неизменность условий хозяйствования, которая закреплена отдельным положением в законе (статья 6 16-ФЗ «Об Особой экономической зоне в Калининградской области и о внесении изменений в некоторые законодательные акты Российской Федерации». — Ред.). В ней есть оговорки, что в случае изменений, например, порядка уплаты налогов или их размера, статья не работает.
Своим студентам я всегда привожу в пример такой документ, как таможенный тариф — свод ставок, по которым импортные товары облагаются пошлиной при ввозе на территорию государства. За сто лет до его отмены в 1917 году тариф Российской империи изменялся всего шесть раз. Это и есть стабильность: предприниматели знали, что ни через год, ни через пять лет условия не изменятся, и были готовы делать долгосрочные вложения. Сегодня инвесторы ведут себя очень осторожно. Они не хотят закапывать деньги в землю, потому что если что-то пойдёт не так, не смогут увезти здания. Максимум, на что они готовы — инвестировать в оснащение предприятия. Потому что оборудование, в отличие от недвижимости, более мобильный актив. Нам со своей стороны приходится выстраивать совершенно другие бизнес-модели для вхождения инвесторов в проекты, позволяющие снизить риски.
— Есть предпосылки к тому, что инвесторы станут смелее?
—16-ФЗ был создан в 2006 году. Все четырнадцать лет мы существуем в состоянии «нащупывания» и никак не можем выйти из него, потому что все факторы, определяющие условия хозяйствования на территории Калининградской области, находятся в постоянном движении. Инвесторы не могут выстраивать финансовые модели бизнеса, утверждать их у акционеров. Большинство из них — публичные компании, они сделали IPO, их акции обращаются на мировых биржевых площадках. Выстраивать отношения на долгую перспективу при такой динамике изменений условий [работы] для них не то что непривычно — попросту неприемлемо.
— Поправки в закон могут помочь? Например, если убрать оговорки…
— Речь не о том, что нужно ещё что-то вносить или убирать. Сделайте паузу лет на пять-десять, не меняйте условий игры. И тогда наши и другие инвесторы смогут прогнозировать и строить бизнес под конкретные условия. Эти постоянные перемены… Когда заканчивалось действие переходного периода, вступили в силу постановления Правительства о поддержке рынка труда, компенсации транспортных затрат. Бизнес перестроился, распределил активы, скорректировал бизнес-модели, а ему говорят: «Мы прекращаем выдавать субсидии». А у компаний уже заключены контракты, взяты кредиты. Такие игрушки приводят к тому, что люди уходят из бизнеса. Они берут эмпирические данные по своей компании, видят, что за последние пять лет маржинальность сжимается, как «шагреневая кожа», и понимают, что легче купить недвижимость где-нибудь в Испании и сдавать её в аренду — она будет приносить стабильный пассивный доход, не зависящий от того, кто пришёл к власти в регионе или федеральном центре. Думаю, опасения резидентов лежат в этой плоскости.
За последние три года сложилась устойчивая тенденция, государство сместило акцент
на то, чтобы создать банкам новых клиентов в лице бизнеса
— Тем не менее, в реестр включены уже 324 компании*. Можно считать рост числа резидентов показателем эффективности ОЭЗ?
— Да, количество резидентов растёт. Но как формируется реестр? Вы, условно, за десять тысяч рублей зарегистрировали юридическое лицо, выполнили установленные 16-ФЗ требования, что производство товаров осуществляется исключительно на территории Калининградской области и так далее, и, если администрация не увидит прямых нарушений закона, через 30 дней получили свидетельство. У вас ещё ничего нет, вы только проектируете, ищете финансирование — на каждом этапе может произойти сбой. Но статистику не интересует, станет ли ваш проект успешным — вас уже много.
— А вот новостей об успехах резидентов не так много. Почему? Недостаточно времени прошло?
— Я тоже задаюсь этим вопросом. Когда читаешь книги об истории России, приходит мысль, что у нас по-прежнему болезнь «потёмкинских деревень». Сформирован не очень качественный KPI органов исполнительной власти — они делают всё, чтобы доложить о тех или иных «победах», которые свидетельствовали бы об успехах этой власти. В то время как за этими отчётами реального бизнеса нет. Уверен: если открыть статистику налоговых поступлений, данные не будут биться с заявленными инвестициями в сотни миллионов. К сожалению, это скорее декларируемая песня, чем фактическая.
— Александр Шендерюк-Жидков в эфире «Business FM. Калининград»16+ рассказывал, что инвестиции в новый завод «Содружества» в Светлом могут достигнуть 4 миллиардов рублей, официально компания заявила 2,8 миллиарда.
— Я 20 лет занимаюсь финансовым планированием (с 2004 по 2011 годы Войтюк работал исполнительным директором консалтинговой компании «Европейский стандарт», генеральным директором инвестиционно-строительной компании «Империя 777», директором по экономике «Рыбтехцентра», также учредил компанию «Феррум-Строй» — Ред.). Когда вы берёте любое постановление правительства, затрагивающее финансовые меры поддержки, на их получателя налагаются определённые обязательства. На входе в субсидируемый государством проект требуется предоставить данные по выручке, налоговым отчислениям, количеству высокопроизводительных рабочих мест и другим показателям на перспективу 10 лет. Если вы их не выполняете, субсидии отзываются, на них начисляются пени, вы попадаете в чёрные списки. Любой специалист, отработавший хотя бы пять лет в реальном секторе экономики, скажет, что невозможно планировать точно на такую длительную перспективу. Не потому, что не хватает методологии, — она есть и отлично работает в других странах, — а потому, что любое изменение в российском законодательстве кардинально меняет все планы. Это совершенно нормально, что инвесторы осторожны в заявлении [объёма] инвестиций. Если ты скажешь 100 и не выполнишь, будешь нести ответственность за нарушение использования бюджетных средств. Если скажешь по минимуму — 50 и выполнишь 100 — ну, слава богу.
— Получается, это ещё одна «подушка безопасности»?
— Да, таким образом инвесторы себя защищают. Меры господдержки — достаточно токсичная вещь, на каждый рубль вы будете на три рубля составлять бумажки. Нужно создавать целый отдел для администрирования мониторинга и отчётности. Возвращаясь к разговору о показателях эффективности: все говорят, что у нас миллиардами выдаются деньги бизнесу. Но если сопоставить внушительную сумму с количеством заявителей, окажется, что 1,5-2 миллиарда рублей приходится на одно крупное предприятие, а не на десятки бизнес-единиц. Мы играем цифрами в угоду популизму со стороны государства. Помогаем не тем, кто действительно нуждается в финансировании на первоначальном этапе или этапе модернизации для снижения инвестиционных затрат, а крупным игрокам, повышающим за счёт государства свою рентабельность.
За границей давно отработаны все механизмы, нам нужно адаптировать их технологии
— Что это значит?
— За последние три года сложилась устойчивая тенденция, государство сместило акцент на то, чтобы создать банкам новых клиентов в лице бизнеса. Раньше существовали программы, не только стимулирующие занять деньги, но и позволяющие «подготовить почву» для эффективного использования заёмных средств. Сегодня это никому не интересно — возьмите в долг, потом решим. Я считаю неправильным, что меры господдержки на 90 процентов состоят из долговых обязательств бизнеса. Нельзя фокусироваться только на том, чтобы банкам было хорошо. Необходимо учить предпринимателей пользоваться деньгами, давать им механизмы успешного доведения проектов до плановых показателей — только тогда мы сможем говорить о реальном росте прибыли и налоговых поступлений. Опять же, вы где-нибудь видели статистику по невозвратам?
— Маловероятно.
—Удивительно, правда? Взяли бы и привели цифру, что за три года мы выдали сто кредитов, и у пятнадцати проблема с возвратностью: не пошёл проект, украли и так далее. Но этих цифр нет. Их обнародует Навальный, кто-то ещё, но не органы государственной власти, которые должны отчитываться.
— Ваша компания является резидентом ОЭЗ?
— Да. Для нас закончилась нулевая льгота, уже платим 50 процентов налога на прибыль. Являемся единственным индустриальным парком Калининградской области, включённым в соответствующий реестр Минпромторга России. Но мы видим, что не получается консолидировать позицию региональной власти, которая провозглашалась, — что Корпорация развития Калининградской области создана не для парка «Храброво» и «Черняховск», а для всех предприятий и инвестиционных площадок Калининградской области. К сожалению, наш индустриальный парк и ряд других частных промышленных площадок, которые хотят развиваться, выступают по остаточному принципу. Эта разрозненность в подходе очень чувствуется — и нами, и инвесторами.
Когда к нам заходит новая компания, наши юрслужбы на первой же встрече обмениваются NDA** — это тот старт, когда инвестор готов открывать закрытые полочки своего проекта для обсуждения, понимая, что за нами уже закреплена юридическая ответственность. В течение трёх-пяти дней предоставляем план-график сопровождения проекта для правок по датам, ответственности, деньгам. Такой подход — международный стандарт, который мы переняли. За границей давно отработаны все механизмы, нам нужно адаптировать их технологии по реализации прединвестиционной фазы проекта.
— Знаю, что вы положительно оцениваете экономическую зону «Алабуга», где хорошо развита служба консьерж-сервиса.
— Это так, у них самый высокий рейтинг привлечения инвесторов. При этом Татарстан, в силу выстраивания там вертикали исполнительной власти, скорее исключение, чем правило. Там ручное управление, и оно действительно эффективно. Несколько лет назад на инвестиционном форуме в Сочи я подошел к стенду этих ребят узнать, какой у них алгоритм сопровождения инвестора. Оказалось, никакого алгоритма нет. Собираются руководитель, инвестор и ключевые персоналии, отвечающие за ту или иную часть программы со стороны органов исполнительной власти, ставятся задача и срок. Они понимают, что не выполнить её — послезавтра написать заявление об уходе. Я не говорю, что это хорошо, — если уйдет лидер, всё рухнет. Но, так или иначе, сегодня это работает.
— И инвесторы не боятся, что условия изменятся?
— Они знают, что если есть политическая воля, проекту быть. А если он не будет реализован, то уж точно не по причине сбоя со стороны органов власти — с их стороны всё будет вылизано, вычищено и в срок. И условия не поменяются.
— Где ещё как в Татарстане?
— Не готов сказать. В европейской части России продолжается чехарда с первыми лицами регионов, это такой латентный процесс. В кулуарах, конечно, отдельные механизмы обсуждаем, но аналитику никто не ведёт.
— Есть мнение, что принятые в 2018 году поправки к закону сделали ОЭЗ в Калининградской области конкурентной с другими особыми зонами. Вы согласны?
— В этот же период родились ТОСЭРы (территории опережающего развития), и мы бы, конечно, по многим показателям проиграли им в преференциях и льготах, если бы эти изменения не были бы приняты. Инвесторы открыто говорят, что мы — седьмая-восьмая площадка, которую они рассматривают для локализации проекта. И подтверждают, что с точки зрения налоговых преференций Калининградская ОЭЗ смотрится привлекательнее других. Поэтому да, поправки серьёзно подняли инвестиционную привлекательность региона. Также мне нравится, что стало меньше судов. Раньше администрация гораздо чаще была вынуждена подавать в суд на резидентов, нарушивших условия инвестиционной декларации. Видимо, [резиденты] научились заявлять 50, а не 100 [миллионов рублей].
— Резидент тоже может инициировать разбирательство, к примеру, из-за изменений условий?
— Юридически — да, но я таких историй в свободном доступе не встречал. И кто будет ответчиком? Администрация ОЭЗ ничего не нарушила. Вы находитесь на территории Российской Федерации и начинаете судиться с целой страной…
— Звучит как сюжет Кафки.
— Да, из области художественной литературы (улыбается).
* По состоянию на 31 января 2020 года; ** Non-disclosure agreement, соглашение о неразглашении конфиденциальной информации
Софья Сараева
Фотография Владимира Булая