Артист с моральными принципами

Пианист, дирижер, бэнд-лидер Сергей Жилин об умении делегировать и держать дистанцию с шоу-бизнесом

     — В этом году «Фонографу» 35 лет. Это большая цифра?
     — Смотря с чем сравнивать. С одной стороны, это мало. С другой — среди джазовых коллективов России мы «долгожители», на втором месте после оркестра Олега Лундстрема, которому в этом году исполняется 84 года.

     — «Фонограф» — большой проект, где много направлений, задач, людей. Сами занимаетесь административной работой или делегируете?
     — Скорее, нужно держать все под контролем. Конечно, любой руководитель, особенно когда сам все создал, уверен, что только он сделает как лучше. Но время идет, коллектив развивается, растет, рано или поздно наступает момент, когда административной работы становится слишком много, и тогда надо делегировать. «Фонограф» — это не только более 40 музыкантов оркестра, это еще и офис, где работают 15 человек. Если бы я занимался всем сам, на репетиции и собственное творчество точно не хватило бы времени.

     — Вас называют лучшим джазовым пианистом по версии Билла Клинтона. Что для вас значит эта оценка?
     — Как сказал мой старый приятель Михаил Митропольский, Билл Клинтон просто других не слышал (смеется). По большому счету, эта фраза была не оценкой, а комплиментом. Играть с Клинтоном, безусловно, очень серьезное событие, ведь работая для глав государств, ты представляешь культуру огромной страны.

     — После того выступления у вас спросили: «Откуда у парня американская грусть?» Что вы ответили?
     — Этот вопрос задал госсекретарь Уоррен Кристофер, и, вероятно, «грусть» была вольным переводом. Скорее всего, он имел в виду, что я достаточно проникновенно исполнял соло. Я же ответил, что просто очень люблю джаз.

     — Дебют «Фонографа» состоялся на одном из джазовых фестивалей, и с тех пор вы регулярно принимаете в них участие. Может ли джаз существовать без фестивальных площадок?
     — Естественно. Он всегда существовал и будет существовать вне фестивальных площадок. Но нельзя забывать, что фестивали — необходимая составляющая развития любого музыкального жанра. Во‑первых, они дают музыкантам возможность встретиться, а во‑вторых, фестивальная публика, как правило, более подготовленная и искушенная, что, с одной стороны, влияет на подбор репертуара, а с другой — мотивирует музыкантов.

     — Ваш оркестр на протяжении нескольких сезонов обеспечивал музыкальное сопровождение шоу «Голос». Легко ли согласились участвовать? Во время отборочных испытаний не возникало желания сесть в кресло наставника?
     — Мы с радостью согласились участвовать в «Голосе», сомнений не было. Это очень многогранная, разносторонняя работа, открывающая новые творческие горизонты, и мы настолько погружены в нее, что даже нет желания задуматься о кресле наставника.

     — Однажды, когда речь зашла об этом опыте, вы сказали: главное, что оркестр видно в кадре. Это влияет на узнаваемость? Приходит ли зритель услышать «тот самый оркестр с Первого канала»?
     — Я говорил, что если оркестр один-два раза покажут в кадре — уже хорошо. Но это не главное, потому что оркестр в телевизионных программах — не основное действующее лицо, мой изредка мелькающий затылок не так явно влияет на узнаваемость, как может кому-то показаться. А вот то, что на Первом несколько раз были эфиры наших сольных юбилейных концертов в Государственном Кремлевском дворце, как раз и подогревает интерес зрителей, ведь в каждый такой концерт мы включаем максимальное количество композиций разных жанров. Такие эфиры могут влиять на узнаваемость, но опять же в той или иной степени, потому что собственные программы «Фонографа» носят совершенно иной характер и пользуются популярностью, хотя никогда не попадали на ТВ.

     — Почему при наличии феноменального «Голоса» с живым звуком на том же Первом канале остаются программы, которые пишут под фанеру, например «Голубой огонек»? В интервью Юрию Дудю Леонид Агутин объяснял это спецификой формата, который, по его словам, менять не нужно. Что думаете вы?
     — Я думаю, что когда-то на отечественном телевидении 90 процентов программ были фанерные и только 10 процентов — живые. Сейчас тенденция иная, стоит только вспомнить программы Первого за последние лет 10, где «Фонограф» обеспечивал живое оркестровое сопровождение — это довольно внушительная часть всех музыкальных программ. Если так пойдет и дальше, то, возможно, когда-нибудь мы целиком придем к живому звуку.

     — Пару лет назад вы говорили: «Я как бы не в шоу-бизнесе. Рядышком». Ваше мнение не изменилось? Как вы определяете границы?
     — Я действительно не в шоу-бизнесе и никогда туда не стремился. Более того, и дистанцию не держу — просто это не моя сфера деятельности. То, что «Фонограф» работает с коллегами по эстрадному цеху, может создать иллюзию, что мы часть шоу-бизнеса, но это не так. Что такое шоу-бизнес? Это процесс создания хитов. Берется песня, берется исполнитель, вкладываются деньги — и получается хит. «Фонограф» этим никогда не занимался, у нас свои творческие задачи, которые к шоу-бизнесу не имеют никакого отношения.

     — В том же интервью вы обсуждали с интервьюером ваших коллег Александра Градского и Филиппа Киркорова и говорили, что они имеют право быть экстравагантными. Получается, талант оправдывает капризы артиста?
     — Вы правильно вспомнили мою цитату — они имеют право быть экстравагантными. Но экстравагантность и капризы — абсолютно разные вещи. О последних и речи не было. Быть необычным, ярким, характерным, может быть, даже эпатажным — да, возможно, но у любого настоящего артиста должны быть моральные принципы. Я считаю, что подлость и хамство — то, чего никто не должен себе позволять, в том числе и артист, каким бы популярным он ни был.

     — Вы также работали в шоу «Голос. Дети». Даже его наставники, например Максим Фадеев, соглашаются, что это очень тяжелое испытание для детей.
     — Детский «Голос», конечно, гораздо жестче, чем взрослый, там правила несколько иные, быстрее происходит первый отсев. Сами посудите: за один съемочный день дети проживают целую гамму эмоций — из пяти «троек» остается по одному человеку. Они радуются, что прошли в следующий этап, но не тут-то было. Их снова выводят на сцену, чтобы они снова исполнили свои произведения со «слепых прослушиваний», и в итоге из этой пятерки остаются двое, а те трое, кто полчаса назад радовался и вроде бы «прорвался», оказываются проигравшими. Это слишком жестоко для детей, но такова драматургия проекта.

     — Ваша бабушка усадила вас за фортепиано в два с половиной года. Я читала, что вы занимались музыкой по четыре, а то и по шесть часов в день. Многие дети, которых родители заставляли заниматься музыкой в детстве, вырастая, предпочитают больше не подходить к инструменту. Что помогло вам не бросить?
     — Музыка всегда была очень важной частью моей жизни. Я учился в Центральной музыкальной школе при консерватории имени Чайковского, где нужно было проводить за инструментом до восьми часов в день. Как любой нормальный ребенок, я стремился вырваться из учебных оков, убежать на улицу играть в футбол, к тому же еще был кружок авиамоделирования. Всегда болел авиацией, замирал от восторга, глядя на летящие самолеты. Защищал честь кружка на соревнованиях и даже завоевал титул чемпиона Москвы по кордовым авиамоделям воздушного боя среди младших школьников, но со временем музыка вытеснила это увлечение. Жизнь сама привела к тому, что музыка заняла главное место, не было такого рубежа, когда я вдруг все четко понял. Сейчас не представляю, что могло сложиться иначе.

     — Еще одна ваша цитата: «После школы мне хотелось бежать от классики. Теперь, напротив, возвращаюсь к ней, включаю в программу рапсодии Листа, прелюдии Рахманинова, хочется вспомнить Шопена». Почему больше не хочется бежать?
     — Во время учебы мне всегда нравилась музыка композиторов‑романтиков — их эмоциональное содержание, фортепианная фактура. Это привлекло меня и в джазе. Как такового бунта против классики у меня не было, просто очень хотелось играть джаз. Вместе с тем любовь к Листу, Рахманинову и Шопену никуда не исчезла, скорее, наоборот, я переосмыслил их произведения. И вместе с этим переосмыслением вернулось желание играть.

Софья Сараева
 Фотографии предоставлены организаторами